Жажда

Воля Алёна

В этот момент в номер постучали, и мы одновременно поднялись.

— Куда-то собралась? — спросил Майкл точно таким же спокойным и устрашающим тоном, как во время обеда в ресторане. — Не делай глупостей, Даша.

Стоп-кадр. Зрительное противостояние длилось неимоверно долго, высасывая мою стойкость и храбрость по капле ежесекундно. Стук повторился. Заметив еле уловимое движение, Миша покачал головой:

— Послушай меня внимательно. Есть два варианта: через три минуты на этом столе будет или еда или ты. Выбирай.

Почувствовав, как на нервной почве задергалось правое веко, проговорила, еле

расклеив губы:

— Не отпустишь?

— Нет. — Короткий ответ, словно удар молотка по гвоздю.

Зуммер моего телефона сообщил о входящем сообщении. Сглотнув, села назад и полезла в сумку. Смс от Егора немного отрезвил: «Привет. Как ты там? Что делаешь?» Набирая ответ, молча следила за передвижением Майкла.

На входе появился служащий отеля с тележкой на колесиках. Не имея сил встретиться с ним взглядом, отошла к прозрачной металлопластиковой двери — выходу на террасу. Выглянув во внутренний двор, увидела, что в этих апартаментах есть небольшой личный бассейн и несколько шезлонгов, так что отдыхающим не было нужды плескаться вместе со всеми. Но да. Интересы Михаила крутились в другом месте, а потому, судя по ненарушенному порядку, воспользоваться всеми благами оплаченного номера он не спешил.

Не знаю почему, но именно тогда вдруг пришло осознание своих ощущений и реакции в целом.

Несмотря на присутствующие общие черты: цвет глаз, прямой тонкий нос, светлые волосы — Миша с Владом не были похожи внешне. Я умудрилась в какой-то плоскости своего разума считать их сходство, и, наверное, именно поэтому интерес проявился на инстинктивном уровне.

И вот что теперь делать с этим? Чаши внутренних весов еще никогда в жизни не раскачивались с такой амплитудой.

Майкл подошел ко мне, став за спиной слишком близко, заставив непроизвольно прижаться к двери. Уперся ладонями в стекло по бокам. Молчание порождало напряжение, которое в свою очередь показывало себя во всей красе, растягивая каждую секунду до предела возможного.

Сжав зубы с такой силой, что между ними чуть не началась диффузия, боялась его прикосновения так, что ноги подкашивались.

Он ткнулся лицом вначале где-то за правым ухом, потом в затылок и выше; глубоко вдохнул.

— Повернись.

— Н-не надо… пожалуйста…

— Повернись.

Я понимала, что если сделаю это — то все. Пропаду. Никто не остановит не только его, но и меня. «Господи! Неужели такое возможно?!» Возбуждение распространялось по телу волной, покалывая в ладони и заставляя дрожать от ожидания. И от чего спрашивается? Я ведь только ощущала его близость и дыхание. Он ко мне даже не прикоснулся толком.

Хочу внести ясность. Я не отношусь к категории женщин, у которых, как пишут в женских романах «отказывает тело», стоит только мужчине появиться рядом. Но с тем же не могу не признать, что непосредственно этот представитель сильного пола влиял на сознание непостижимым одурманивающим образом.

И как бы я не взывала к голосу разума, желание совершить с ним…. э-э-э… древний ритуал, нарушающий заповедь библии под номером семь — присутствовало чуть ли не с момента знакомства. Фантазия, не смотря ни на что, вытесняла чувство моральной ответственности за собственные поступки.

Будь я проще в вопросах верности, думаю, что уже оседлала бы его давно. Сразу после обеда.

Но игры с собственной совестью предлагают на выхлопе слишком болезненное послевкусие. Я не умела заключать с собой подобные сделки, а потому приходилось прикладывать немалые усилия для того, чтобы не.

— Майкл… Миша… не разрушай мою жизнь…

Он остановился.

— Если я это сделаю… Нельзя, понимаешь? Представь себя на месте Егора… Если бы я изменила не ему, а тебе…

Имя мужа подействовало на обстановку словно нашатырь. Ладони по бокам сжались в кулаки. Борясь с бессознательным желанием развернуться, впиться в губы и остановить эффект от сказанного, заглушив все доводы рассудка — я держалась. Держалась, собирая по крупицам последние атомы сил, повторяя про себя словно заклинание: «Егор, Егор, Егор, Егор!»

Майкл отступил и прохрипел:

— Иди.

Не глядя на него отошла боком, и неверной походкой направилась к выходу, по пути взяв сумку. Вышла. Тихо закрыла за собой дверь. Переставляя ноги, словно колоды, вернулась к себе в номер, и, не снимая одежды, легла на кровать. Пролежала всю ночь, глядя в потолок.

Утром написала смс Ане о том, что плохо себя чувствую, и, отключив телефон, смогла уснуть каким-то тяжелым, жарким, болезненным сном…

Круглова, судя по всему, прониклась, так как не беспокоила меня до самого обеда, а когда пришла узнать как дела, испуганно уставившись, предложила воспользоваться страховкой и вызвать врача.

Превозмогая себя, нашла силы убедить ее в том, что мне уже гораздо лучше и даже, умывшись, отправилась вместе с ней в ресторан. Там, страшась смотреть по сторонам, сама себе напоминала робота запрограммированного на определенные действия, который автоматически выполняет свои функции.

Сбой программы произошел, когда Анна со вздохом сообщила:

— Американцы наши уехали. Теперь даже взгляда не на ком остановить, не то, что пообщаться.

Я, не донеся вилку ко рту, уронила ее вместе с порцией еды себе на юбку. Тело словно окунули в кипяток; в груди образовался такой тугой горький ком, хоть кричи.

Аня, если и удивилась казусу, произошедшему со мной, то вида не подала.

После обеда пришлось переодеться, и мы отправились в назначенное время на аюрведические процедуры. Рекомендую. Усталость после бессонной ночи дала о себе знать еще при массаже, а когда стали лить масло на волосы — отключилась, словно упала в бездну, зато потом чувствовала себя отдохнувшей. Только идти туда надо в хорошем расположении духа, иначе сцепка «отчаяние-аюрведа» останется с вами навсегда.

С тех пор я не переношу запах индийских благовоний и задерживаю дыхание всякий раз, когда прохожу мимо магазинов или отделов с определенной тематикой.

Мне было настолько плохо, что по возвращению мужа не испытала ни грамма угрызений совести или раскаяния, и потом, еще несколько месяцев жила пребывая в прострации. Борьба с собой была очень болезненной и изнуряющей. Апатия сменялась приступами бурной деятельности — не жизнь, а чехарда. Впервые сознательно не поехала после пасхи в село, а когда брат немного спустя позвонил поболтать, сослалась на то, что занята и пообещала перезвонить позже.

Через полгода в жизни произошли кардинальные перемены.