Жаждущая против бесчувственного. Как стать счастливой!

Меня продали. Где-то верст пять назад меня продали.

Было сыро и холодно. Кажется мешок, что был надет мне на голову, служил мешком для отбросов, потому как запах был отвратный. Руки сцепили за спиной, а ноги отбили, и двинуть хоть одной из конечностей долгое время было невозможно. Мне рассекли губу и поставили фингал под глазом, именно то место нестерпимо болело.

Лежала я с мешком на голове и со скрученным туловищем примерно часа два, и надеялась и дальше быть счастливой, ведь все так жили, как я.

***

Я

жаждущая. Так меня и всех остальных людей окрестило одно существо, появившееся из неизвестного нам мира. Чудовище в мужском обличии имело хладнокровный ум и расчёт, нам же досталось от создателя легкомыслие и свойство совершать ошибки. Оно было наделено силой, мы же были слабыми и хрупкими. Оно послало нам спасение в лице своих "названных братьев", что расселились вместе с нами и предложили кров и защиту в обмен на подчинение.

Они назвали нас жаждущими, потому что нам всего в жизни мало. Мы всегда чего-то желаем, поддаваясь соблазнам и подчиняясь чувствам. И вот пришли к нам добрые дяденьки и приняли нас с распростёртыми объятьями, обещая холить и лелеять таких недальновидных!…

Но вы же понимаете, что это несусветная чушь, и я сейчас вас просто-напросто развела! Так же как нас развели эти существа, не знающие поражения и имеющие огромную мощь и власть над нами. Мы стали их работниками, рабами и…кормом.

Не думайте, что это сказочка про вампиров, вовсе нет, но определённое сходство, пожалуй, есть. Они питаются нами. Им нужно яркое, неугасающее в наших душах чувство, которому покоряются все без остатка — желание.

Но сегодня я буду бороться до последнего. Я люблю свою жизнь и ни за что её не скормлю какому-то ледяному гаду.

Я жива? Жива! Я цела? Пока да! Мне и этого хватит!

— Встань и иди вперёд, — меня не очень-то бережно опустили на землю, отчего мои ноги подкосились, а голова пошла кругом. Мешок был резко сдернут, но не успела я облегченно вздохнуть, как меня ослепили. Свет лился, рассекая ночную мглу, заставляя щуриться.

Глубокая ночь, высокие стены возвышающегося грозного замка со всех сторон, и массивная дверь где-то впереди, ведующая в бездушный мир.

— Кто?

Только я собралась ответить, как меня опередили.

— Писарь.

— Молодая, — прозвучало с пренебрежением.

С невозмутимым видом, я принялась отряхиваться от дорожной пыли.

"Да вам радоваться надо, что молодая! Вы дряхлого старика не довезли бы".

— Говорят, лучший писарь в городе. Отец был хранителем священной обители.

А вот этим я искренне гордилась! Но…опустила голову и сжалась, ожидая дальнейших указаний.

— Хозяин уже ждёт. Поторопись, — нотки незнакомого голоса ничуть не вибрировали от эмоций.

Бесчувственные чурбаны. Проявлять чувства они, казалось, не умели. И были, словно заколдованными, окаменелыми и сердцем, и душой. Нет, все же что-то в них осталось, но это скорее был рефлекс. Никакой искренности.

Свет погас, и меня повели в неизвестном направлении. Как мой сопровождающий умудрялся не запутаться в своих ногах в такой темноте, я понять не могла. Но плутать по территории замка мне не дали и, толкнув к двери, которую любезно для меня распахнули, впустили в свое логово.

Я

сразу же ощутила холод и зябко поежилась. Осматриваться было чревато, любопытство кошку сгубило. Но я не могла закрыть глаза и уж тем более перестать слышать и дышать, а потому определила, что справа от меня по звукам находилась оружейная, и запахи сладкой выпечки, что тянулись с другого конца замка, заставляли моё воображение подкидывать множество картинок.

В тот момент, когда я уже почти перешла грань и готова была взвыть от желания почувствовать на губах сладость, впилась своими специально нарощенными ногтями в ладони и судорожно закусила губу.

Нельзя желать, да ещё и в логове врага! Они знают, когда ты уже наполнен до краёв этим безумный чувством и не оставят тебя, пока не осушат до дна.

В то время, как я боролась с собой, к нам приблизился еще один окаменелый.

— Следуйте за мной, господин в своём кабинете.

Ох, и не хочется мне с ним встречаться. И не только потому, что он повелитель наших земель и попаданец из другого мира, но и потому, что под его руководством многочисленные собратья. Это ж какой силой и властью он должен обладать?

Кстати, эти чудовища созданы по прихоти одной капризной Богини. Когда-то в молодости у нее с нашим Создателем был роман, но ничего серьезного из этих отношений не вышло. Тем более он был Творцом, а она Богиней стихий. Так посчитал он, но у нее на нашего Создателя были совсем другие планы. И как только она не пыталась стать его единственной любовью, но все ее попытки не увенчались успехом. Наш Творец, не оценив чувства злобной фурии, с небес продолжал любить лишь одно создание — человека. А она все локти искусала, дабы найти такого завидного жениха. Вот и создала себе идеального мужчину, да только безразличен он был и холоден. Со второго раза тоже не вышло, но ей, вроде как, и этот приглянулся. Не поймёшь нас женщин!

Итак, стояла я в кабинете, глаза мои рассматривали пушистый ковёр цвета тёмного виски. Так бы и припала к нему и облегчила бы груз своих бедных ног. Так бы и опустила свои отяжелевшие плечи и сомкнула бы веки, чтобы не видеть этого величия и превосходства. Но я же должна быть счастливой! Ничего не желать, чтобы этим тварям не достаться!

— Как тебя зовут? — голос, как и все остальные — безразличный.

В комнате был приглушен свет, и так как я смотрела исключительно себе под ноги, то с внутренним содроганием наблюдала за медленно движущейся, казалось бы, человеческой тенью. Она приближалась ко мне, как хищник, загоняя свою жертву в угол, а когда достигла меня, накрывая мои ноги своей тьмой, я ответила:

— Кия, — я ещё и пыли в мешке наглоталась. Горло спёрло, и кашель начался.

— Выпей воды, — всё тот же холодный тон и протянутая ко мне бледная рука со стаканом.

"Еще и соблазняет".

Жажда меня действительно мучила, но я сразу же отвела глаза.

Нельзя смотреть. Нельзя желать.

— Не стоит, — резко ответила я, пряча руки у себя за спиной, и, гулко сглотнув, добавила: "Я в полном порядке".

Окаменелый не ответил, но стакан убрал.

— Тебе неприятно на меня смотреть? Противен? — ни капли интереса в вопросе.