Жаждущая против бесчувственного. Как стать счастливой!

Казакова Мария

Нет, я не могла ошибиться. Дариан больше не испытывал ко мне презрения. Дар говорил со мной спокойнее, свободнее…теплее!

А он в это время видел уже другие события, и мне оставалось только гадать, что именно он видел.

Вот ты смотришь на меня так, словно я самое беззащитное создание на земле, и холодной рукой проводишь по моим волосам, что тут же сосульками касаются моей шеи.

Вот в твоих глазах понимание! Ты прижимает свою ладонь к груди, словно пытаясь почувствовать что-то, но сердце твое молчит. Да, это было наше расставание в замке Косака. Я уходила без тебя, неузнанная.

Но

я снова у тебя на коленях в лесу, рассказываю о своем побеге с Гаром в старую церковь. И твои глаза медленно начинают загораться.

Наша ночь.

Изумруды вспыхнули! Как ты мог забыть то, что навеки сохранил этот камень. Наш свет, наша страсть, наша любовь!

Ты закрываешь свои прекрасные глаза, сжимая кулаки.

«Сдайся, Дар. Сдайся мне!»

Я не выдержала! Привстав на цыпочки, я требовательно впилась в его заледеневшие губы поцелуем, замирая, страшась его реакции. И он…не оттолкнул!

Его губы не разомкнулись под моим напором, но лед не обжег, и протеста не было!

«О, Дариан, если бы ты только знал, как много ты стал значить для меня. Если бы ты только мог чувствовать, все то, что скопилось в моей груди за все это время и что цветет каждый раз, когда я просто думаю о тебе. Мой золотоволосый Творец, мой окаменелый, мой Дар».

— Что-нибудь чувствуешь? — прошептала я ему в губы, не открывая глаз, чувствуя холодное дыхание, что касалось моего лица.

— Ох, и разочаруешься, жаждущая, — Дар улыбался. Я чувствовала его улыбку, касаясь пальцами его губ, несмотря на холод, который кусал пальцы. И пусть Творец проклянет меня на месте, если в Дариане не проснулась симпатия ко мне! Неужели камни на него все-таки действовали?

— Ты же окаменелый, а не железный! Теперь сам целуй! — выдохнула я, понимая, что это единственное, что я хочу сейчас делать — целовать его. Помнит или не помнит, верит или не верит. Я так давно его не целовала! Я жаждущая и, похоже, я всю свою жизнь отныне буду желать его поцелуев!

Мое счастье омрачало только тихое подвывание Зиро, ведь теперь лед перескакивал на меня! Он не только пронзал сердце Дара, но и мешал мне пробиться к моему любимому, замораживал все внутри, и снаружи. Даже меня!

Но я не хотела останавливаться, терять даже секунды тех мгновений, когда я еще могла быть так близко к Дариану, а потому я прижималась к нему все сильнее, и обнимала рукой его сжатую в кулак руку с двумя камнями, что разгорались все ярче и ярче!

А лед все крался по моему телу, поднимался все выше, и вот я уже не могу шевельнуть ногами. Меня пригвоздили к месту!

Рев Зиро, и по моим венам бежит не кровь, а огонь! Он не дает льду проникнуть под кожу и причинить боль! Но я срасталась с Даром, что превращался в ледяную статую, сраженный холодом, что подобно мору, пробрался в самое сердце и брал над ним верх! И только его губы, наконец, шевельнулись…и ответили на мой поцелуй!

Что может быть прекраснее, когда любимый отвечает тебя взаимностью?

Грот озарил свет! Тот самый, что однажды разгорелся в обычной комнатке на втором этаже таверны. Второй камень!

А лед подбирался все ближе, он неустанно стремился вверх по моему телу, но я не могла сказать Зиро о барьере, ведь тогда наша связь с Даром прервалась

бы, а я должна была быть с ним!

Я оторвалась от его губ всего на мгновение, делая вдох, и с последними силами рванулась к нему навстречу, прижимая свою руку с последним камнем к его груди, и нас полностью покрыл лед…

***

На этот раз свет шел не из камня. Мы были объяты им, купаясь в его лучах, что пробивали лед, не щадя его, заставляя того стонать, трещать, звенеть. Ледяная стена вокруг нас рушилась, а я все по-прежнему не отрывалась от губ Дариана. Только вот он был совсем не против этого, даже наоборот! Его руки властно обхватили меня за талию, а губы перехватили инициативу и действовали с не меньшей страстью! Зиро внутри меня завилял хвостом и зарычал от радости. Пепельные за спиной Дара издали тяжелый вздох, словно скинули с плеч тяжелый груз, а я…уперлась свободной ладошкой в грудь окаменелого и, прервав поцелуй, строго уточнила:

— Кто я?

— Да брось, Кия! — нетерпеливо потянулся ко мне Дар.

Его золотые локоны ластились ко мне и сплетались с моими прядями.

— Ладно, с именем разобрались, — у меня аж коленки подкосились от облегчения. — Ты вот это видел? — выставила я между нами руку с изумрудным узором.

Я чувствовала, что это ОН. Видела по глазам, но так боялась поверить!

— Ага, — этот узор немедленно поцеловали. — Моя работа, — самодовольно заявил он мне с горящими глазами!

Да ладно?! Совсем недавно пел мне совсем другое!

— Так я жена? — все допытывалась я, продолжая уворачиваться от поцелуев.

— Еще какая, — резко переменился он и ласково дотронулся рукой до моей щеки, заглядывая в глаза. Больше в нем не было игривости и задора, вся радость в миг схлынула. В его голосе звучала боль. Изумруды сияли нежностью, любовью и…сожалением. И как бы он не отшучивался, как бы он не дразнился, я ощущала его липкий страх. Он был не в глазах, он был в душе. Я не могла объяснить того, что чувствовала его в эти самые минуты. Но ему было страшно. На лице улыбка, а в груди тоска. Я еще даже не сделала и шага назад от него, а в душе уже жила тоска по мне. Он, наверное, впервые в жизни боялся не найти слов или сказать не те. Подобрать недостаточно глубокие, недостаточно сильные слова, чтобы раскрыть мне свою душу, чтобы извиниться. Словно он стоял на краю пропасти и готов был молвить последнее желание. И за что извиниться? За то, над чем не был властен? Да, наверное, в этом и заключается сила любви, в желании оправдаться даже за то, с чем просто не мог бороться. А ведь он был таким сильным до последнего, отдавал мне всего себя и дрожал надо мной, когда угасала моя жизнь, несмотря на то, что он сам медленно угасал.

Он просто не знал, смогу ли я когда-нибудь простить его, а так же сможет ли он когда-нибудь простить самого себя. Сможет ли отпустить, если я предпочту уйти. Сможет ли удержать, если начну вырываться. Сможет ли потребовать любви…теперь. Когда дорога к ней была потеряна дважды.

— Я люблю тебя, — вымолвила я, дрожащими губами, и расплакалась.

— Никогда не смей думать, что я не люблю тебя, — заявил он мне вместо лаконичного и простого признания в любви, а я расплакалась повторно, но уже от счастья.