Жданов, отвали!
Шрифт:
– Давай, – соглашается. Прикрывает глаза и довольно улыбается, когда я касаюсь её. – Потру не только спинку, – обещает, схватив за руку и утянув в сторону душа.
– Эй, не так эротично дыши на ухо, или я превращусь в похотливого Халка, – хриплю Наде на ухо, когда она раздеает меня настолько быстро, что у меня не всегда получается поймать её губы, – да успокойся ты, – рычу едва не лопнув от желания.
Тру пальцами припухшие губы, долго смотрю девочке в огромные затуманенные страстью глаза и шепчу так, чтобы слышала:
– Никому не отдам.
24
– И я тебя, – шепчу в ответ.
Никита не торопится, а я чувствую физическую необходимость почувствовать его в себе, отдаться ему и убедиться, что всё произошедшее сегодня – дурной сон и уже в прошлом.
Из–за этих отношений мне, скорее всего, придется искать новое жильё, а оставшиеся годы в университете обещают быть максимально нерадужными. На всё наплевать. Я хочу его, и он будет моим, пусть я – эгоистка, но я готова поставить на кон свою спокойную и скучную университетскую жизнь ради этого.
– Я хочу тебя, – заверяю, втолкнув его в ванную и включая воду, – но мы не начнём, пока ты не расскажешь, что у тебя за новости.
– Я в универе больше не работаю
– Что?!
– Надя, это шутка.
– Уморительно, – упираю руки в бока и хмурюсь. – Подожди, задержатся у меня делишки, я над тобой тоже пошучу.
– Зараза мелкая, думаешь испугала? А может уже пора матушку осчастливить внуками, – скалится ехидно.
– Твою или мою? – приподнимаю бровь. – Твоя, может, и обрадуется, а вот моя едва ли, – хмыкнула, толкнула мужчину в душевую кабину и прижала к стенке. – Жданов, хорош нервировать! Что за новости?
– Иван Степанович был немного зол, но сильно не брыкался, менять в начале года расписание, увы, проблематично. Но он уладил некоторые формальности с моими младшими коллегами, те пошли на уступки. Но теперь я не уверен, что должен оставить тебя там одну. Все это как–то бесит.
Я внимательно выслушала его и кивнула.
– Бесит – это слабо сказано. Но не можешь же ты ходить со мной на пары, тигр, – улыбнулась, целуя его плечо, и включила воду, настраивая комфортную температуру. – Мы знали на что шли. И я ни о чём не жалею. Я хочу тебя.
– А тебя не интересует, почему декан мою душу дьяволу не продал из–за связи со студенткой?
– Почему? – спрашиваю тут же.
Как–то и не подумала. Опять же, все здесь совершеннолетние и по закону имеют все права, всё остальное – осуждение и порицание, личное фи каждого.
– А наши сплетницы разве новенькой не трепались о личной жизни нашего сорока пятилетнего героя–любовника?
– Нет, – недоуменно пожимаю плечами, а потом на лице отражается недовольство, – Геля трепалась только про тебя. А с другими сплетницами я не общалась. Декан любит помоложе?
– У нашей Ирины Петровны есть младшая сестра, в прошлом году она закончила наш университет. Он даже развелся из–за девчонки, бросил жену и сына, содержит их, но всё же. Конечно, связь они свою сумели тщательно скрывать, после нового года эта шустрячка ловко охомутала мужика. Сплетни расползлись ближе к концу года,
– У той самой Ирины Петровны, которая сохнет по тебе? – уточняю.
Да, Геля болтала. И болтала много. Благодаря ей я знаю всех баб в университете, которые хоть раз бросали неправильный взгляд на моего мужчину. И к его несчастью, я в сто раз опаснее, ревнивее и серьёзнее Гели. И своё не отдам.
Ладонь ложится на его член и сжимает его, приводя в полную готовность.
– У той самой, но к херам все сплетни, – хрипит на ухо, прикрывая глаза от удовольствия, – не останавливайся.
– Ни за что, – шепчу в ответ и наш душ откладывается на неопределенный срок, а вода орашает наши тела, пока он делает меня своей, а я получаю награду за сегодняшний ужасный день.
Я смотрела как он снимает и выкидывает наполненный презерватив, и протянула мысли вслух:
– Я думала, эти таблетки действуют сразу, и эти штуки нам больше не понадобятся, но придётся немного потерпеть.
Никита смотрит на меня с вопросом, ведь вроде уже эту тема обсудили, и я беззаботно улыбаюсь:
– Не хочу терпеть. Хочу чувствовать тебя своей кожей.
Он возвращается в душевую кабину и мы принимаем душ вместе, постоянно касаясь друг друга и целуясь.
Как и всем влюблённым девочкам, мне казалось, что я не могу насмотреться на него и надышаться им. А потом раз – и флешбек того, как мне придётся платить за свою слабость – чужие руки, срывающие мои пальто и одежду, оскорбительные надписи на асфальте.
Нашу идиллию прервал не только мой флешбек, но и звонок на городской телефон. На него мне звонила только хозяйка.
– Я должна ответить, – поджав губы, сказала я, и наскоро укутавшись в полотенце выбежала из ванной.
Когда Никита вышел, я уже поговорила и неподвижно сидела в кресле, задумчиво глядя в окно.
– Кто–то вздумал звонить и говорить гадости? – Ник приседает у моих ног, сжимая мои руки.
– Нет, – качаю головой, глядя на его руки, и слабо улыбнувшись. – Звонила хозяйка квартиры. Она меня даже не выгоняет, ты не поверишь, хотя ей сегодня разве что ленивый не позвонил порадовать тем, что она пустила под свою крышу шалаву, – губы скривились в презрительной усмешке. – Даже люди, которые не живут и никогда не жили в этом доме. Слава, – касаюсь его щеки пальцами и аккуратно провожу по ней, – она такая.
Тут на всю комнату как голодный кит рычит мой желудок.
– Знаешь, а пошло всё к черту! Мне плевать на сплетни, пососут кости и устанут. Просто некоторое время это будет происходить. А потом опять найдется свежая кровь и шакалы перебросятся тявкать туда. С этой минуты, – Ник поднимается, тянет меня вверх, – я запрещаю нам реагировать на всю лабуду, мы действительно знали на что шли, и это не должно влиять на наши умы. И напоследок, перед ужином: Надя, не умеешь врать – не ври. Мне это неприятно. Лучше рука об руку решить все проблемы. Я же прав?