Жданов
Шрифт:
СССР оказывал поддержку партизанам-коммунистам из Демократической армии Греции, но, не рискуя в те дни обострять отношения с обладавшими монополией на ядерное оружие США, Кремль стремился сохранить свои контакты с греческими повстанцами в строжайшем секрете и вынужден был ограничиваться косвенной помощью через бывших партизан Югославии и Албании. Журнал посещений кабинета Сталина свидетельствует, что 23 мая 1947 года в 23 часа 40 минут у вождя были трое посетителей — Молотов, Жданов и Захариадис. Покинули они кабинет Сталина далеко за полночь.
В дальнейшем взаимодействие Захариадиса с Кремлём шло через аппарат Жданова. Архивы сохранили записи бесед партизанского лидера с нашим героем. Через Албанию и Югославию греческим коммунистам поставлялось трофейное
Албания и Греция хотя и были ключевыми точками Балкан и Восточного Средиземноморья, но находились всё же на периферии Европы. Куда большее внимание послевоенного Кремля в те дни занимали иные страны этого региона. «Советизируемые» Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния, Болгария не без труда, но достаточно надёжно контролировались со стороны СССР политическими, военными и экономическими рычагами. Отдельно стояла Югославия — в отличие от правящих компартий вышеперечисленных стран лидер югославских коммунистов Иосип Броз Тито, всё ещё ориентируясь на Сталина, обладал самостоятельной военной силой, сложившейся в годы партизанской войны на Балканах. Ещё более специфическими были отношения Кремля с коммунистами Италии и Франции — здесь возникли огромные по численности, хорошо организованные компартии, но послевоенный СССР не имел никаких рычагов воздействия на эти страны, за исключением идейного и морального влияния на местных коммунистов.
И тут проявилось малоизученное обстоятельство, которое охарактеризовал советский дипломат А.М. Ледовский: «На внешнюю политику Советского Союза, разработку её линии оказывало большое влияние отсутствие у советского руководства опыта отношений с правящими коммунистическими партиями, поскольку до Второй мировой войны таких партий практически не было» {609} . К «правящим» в данном случае можно отнести не только компартии Центральной и Восточной Европы, но и парламентские партии коммунистов на западе Европейского континента. Жданов стал одним из первых в советском руководстве, кому пришлось нарабатывать такой опыт.
В сентябре 1946 года в Болгарии прошёл отменивший монархию референдум, последний царь из немецкой Саксенкобург-Готской династии эмигрировал, страна стала республикой, в которой развернулась политическая борьба за власть между просоветскими партиями и силами, ориентировавшимися на англо-американскую коалицию. 6 ноября 1946 года пост первого председателя правительства новой республики занял бывший глава Коминтерна и лидер местных коммунистов, именовавшихся тогда членами Болгарской рабочей партии, Георгий Димитров. Накануне он прилетел в Москву и вёл переговоры о составе будущего правительства Болгарии с Андреем Ждановым. Наш герой посоветовал болгарским товарищам не отказываться от переговоров с прозападной оппозицией о её возможных представителях в новом правительстве, но предлагал вести их так, «чтобы вынудить оппозицию сорвать переговоры и всю вину за срыв возложить на неё». В любом случае, подчёркивал Жданов, «все наиболее важные портфели должны быть в руках Рабочей партии. Не следует также отбрасывать в сторону союзников… Есть опасение, что Рабочая партия, одержав победу на выборах, поднимет хвост и заразится головокружением от успеха, думая, что может обойтись без союзников. Это было бы глубоко неправильно» {610} . В тот же день по итогам переговоров Димитров передал бывшему коллеге по Исполкому Коминтерна Андрею Александровичу Жданову следующий документ: «Сообщаю Вам предварительный план болгарского Цека о формировании нового правительства Болгарии
Правительство и президиум парламента новой республики на Балканах составили болгарские коммунисты и их союзники по политической коалиции из целого ряда других партий, от социал-демократов до «земледельцев» и «звенаров» — партий мелкой либеральной буржуазии и националистической интеллигенции. Такие широкие политические коалиции «народной демократии» в первые послевоенные годы рассматривались в Кремле как основной метод управления в странах с преобладающим влиянием СССР Вспомним, что ещё в декабре 1939 года именно этот путь предлагался Ждановым для так и несостоявшейся Финляндской Демократической Республики, а летом 1940 года реализовывался в ходе «солнечной революции» в Эстонии.
Летом 1944 года в записной книжке нашего героя появляется карандашный набросок «мирного перехода к социализму» для занимаемых советскими войсками Австрии, Венгрии, Германии и сопредельных СССР стран Восточной Европы. Их коммунистические партии должны были не бросаться к немедленной диктатуре пролетариата, а действовать более тонкими и гибкими методами широких политических коалиций. В итоге переход к социализму здесь мыслился постепенным и поэтапным, путём кропотливой работы коммунистов по созданию союзных сил в государственном аппарате и обществе, без прямого грубого насилия.
Весной 1945 года Жданов в ряде бесед с руководителями компартии Финляндии подчёркивал: коммунистам «нельзя изолироваться от других партий» парламента, чтобы не оказаться в условиях «блестящей изоляции»; политическая коалиция, «демократический блок» создаётся «не на принципе персональных комбинаций, а на основе определённой платформы»; блок — не временная комбинация для раздела мест в правительстве, он «должен быть прочным и постоянно действующим сотрудничеством фракций на основе выполнения принципиальной платформы». Параллельно он формулировал для финских коммунистов и такие задачи, как захват в свои руки «определённых командных постов», проникновение в госаппарат, приобретение необходимых навыков в управлении государством {612} . По мере развития ситуации Жданов вносил необходимые коррективы. Так, когда финские коммунисты слишком уж увлеклись коалиционной политикой, он их поправил на встрече с генеральным секретарём ЦК компартии Финляндии Вилле Песси в июне 1947 года: «Нельзя в блоке обойтись без кровопускания по отношению к своим партнёрам, если они нарушают основу сотрудничества… Мы ждём от Финской компартии наступательных боёв» {613} .
Схожая работа проводилась и с коммунистами других стран. Однако пережившие суровую школу политической борьбы руководители европейских компартий — у многих за плечами были долгие годы опасного подполья и тюремного заключения (тот же 45-летний Вилле Песси за коммунистическую деятельность десять лет провёл в финских тюрьмах и лагерях), — даже признавая безусловный авторитет Кремля, отнюдь не являлись его безвольными марионетками. В Кремле тоже понимали, что необходимо срочно искать баланс, компромисс между возможностями и интересами СССР и его новых союзников. Необходимо также было и определиться с задачами европейских компартий в начавшейся холодной войне.
В связи с этим к лету 1947 года в высшем руководстве СССР, у Сталина и Жданова, возникла идея создания международного объединения европейских коммунистических партий. Для многочисленных и активных компартий Азии — в Китае, Вьетнаме, Индонезии, Малайзии, на Филиппинах — актуальнее были не вопросы парламентских и правительственных коалиций (хотя и там использовалась концепция «новой демократии», союза коммунистов с либералами и левыми националистами), а вопросы стратегии и тактики масштабной партизанской войны. В Европе оружие уже (или пока ещё) молчало — за исключением маленькой Греции, но именно поэтому греческую компартию и не планировалось официально привлекать в новое объединение.