Ждать ли добрых вестей?
Шрифт:
В мамулиной спальне опрокинуты ящики, мамулина одежда на полу, и над ней поработали ножницы или нож. По розовым расшитым простыням размазано что-то похожее на шоколад. Уж явно не шоколад. Пахло точно не шоколадом.
Свою одежду Реджи хранила в прежней спальне — и там то же самое, все вещи расшвыряны. Пахло какой-то мерзостью, и внимательно приглядываться к одежде Реджи не решилась.
В кухне опустошены шкафы, холодильник распахнут, валяются продукты. Приборы разбросаны, чашки-тарелки побиты. Молоко вылито на пол, бутылку томатного соуса жахнули об стену, и на стене расплылась громадная
В душевой — которая просто чулан в коридоре, выложенный кафелем и с водопроводом, — на стенах из баллончика довольно неумело написали: «Тебе смерт». К горлу подкатила желчь, и Реджи затошнило. «Ты от нас не спрячешся». Каких таких «нас»? Кто эти люди, которые не умеют пользоваться мягким знаком? Наверняка ищут Билли. У Билли много неграмотных знакомых.
Она заскулила, точно раненый зверек. Ее дом, мамулин дом — разрушен. Осквернен. Он, конечно, и был довольно убогий, но больше у Реджи ничего нет.
И тут чья-то рука пихнула ее в спину. Реджи упала в душевой поддон и, забившись, сорвала занавеску. В голове промелькнули малоприятные кадры из «Психоза». Падая, Реджи ударилась головой; захотелось плакать.
Двое. Молодые, быковатые. Один рыжий, один крашеный блондин, все лицо в шрамах от прыщей, как апельсиновая шкурка. Обоих Реджи видит впервые в жизни. У блондина в руке зубчатый нож, которым акулу можно распотрошить. К одному зубцу пристал обрывок мамулиного розового пухового одеяла. Внутри у Реджи все расплавилось. Она боялась, что описается, а может, и того хуже. Я не ребенок, ночью сказала она полицейским, но это ведь неправда.
Она представила, как мамуля лежит у бассейна в оранжевой лайкре, которая ее совершенно не красит. Реджи не хотела, чтоб ее нашли мертвой неприличной кучей в душевой, в кошмарных тряпках мисс Макдональд. На ней даже трусов нет. В горле неприятно колотился пульс. Что они с ней сделают — убьют? Изнасилуют? То и другое? Хуже? Бывает и хуже, только понадобятся нож и время. Надо что-то делать, сказать что-то. Она читала, что важно говорить с тем, кто на тебя напал, — так он увидит, что ты человек, а не просто объект насилия. Рот пересох, будто Реджи жевала наждак, и складывать слова не получалось. Она хотела сказать: «Не убивайте, я ведь пожить не успела», но вместо этого прошептала:
— Билли здесь нет. Я его сто лет не видела. Правда.
Парни удивленно переглянулись.
— Что еще за Билли? — сказал рыжий. — Мы ищем мужика, которого Реджи зовут.
— Я о нем не слыхала даже. Чесслово.
Невероятно, но они повернулись к двери.
— Мы еще вернемся, — сказал блондин. А другой, морковный, прибавил:
— У нас для тебя подарочек, — выудил из кармана книгу — явно «Классику Лёба» — и швырнул в Реджи как гранату.
Реджи даже не попыталась поймать — ей показалось, книга взорвется в руках, не может быть, что внутри просто безвредные слова. Голос мисс Макдональд произнес в голове: «Слова — мощнейшее наше оружие». Едва ли. Слова не спасут от гигантского скорого, что летит к тебе на всех парах. (Помогите!) Не спасут от быдла, дары приносящего. (Нет, спасибо.)
— Асталависта,
Идиоты. Идиоты с «Классикой Лёба».
Она подобрала «Лёба» — обложка зеленая, — который подбитой птицей раскинул крылья, приземлившись в поддон. Первый том «Илиады». Это что — послание такое? Она прочла на форзаце поблекшую надпись карандашом: «Мойра Макдональд, Гёртон-колледж, 1971». Странно, что мисс Макдональд была молода. Странно, что она умерла. Еще страннее, что ее пропавший «Лёб» оказался у недругов Билли.
У троянских коней внутри сюрпризы, и в «Илиаде» мисс Макдональд тоже. Реджи перевернула страницу — книгу подвергли бритвенной хирургии, из сердцевины аккуратно вырезали квадрат. Шкатулка. Гроб и могила. Идеальный тайник. Для чего?
Реджи думала, они ушли, но тут блондин внезапно сунул голову в дверь. Реджи заорала.
— Забыл сказать, — сообщил он, рассмеявшись над ее ужасом. — В полицию насчет нашего свиданьица не ходи, а то знаешь что будет? — Он наставил на нее палец, изобразив пистолет. И опять исчез.
Реджи, к собственному потрясению, внезапно извергла утренние тосты в унитаз. Дрожь прошла не сразу; похоже на грипп, но, наверное, просто шок.
Она проковыляла по лестнице — вся в холодном поту, сердце вот-вот из груди выскочит — и опять ворвалась в лавку мистера Хуссейна.
— Порядок? — спросил мистер Хуссейн, и она пробормотала:
— Нет, бардак. — Дурная шутка Билли, из детства еще. Даже тогда он был не смешной.
Рассказать мистеру Хуссейну? И что будет? Он заварит ей сладкого чая в задней комнате, позвонит в полицию, а эти люди вернутся и застрелят ее из воображаемого пистолета? Словами убьют? Они явно из тех, у кого пистолеты настоящие. Точь-в-точь как Билли.
— Побегу, мистер X., а то на автобус опоздаю.
Была бы со мной Сейди, думала Реджи, очень быстро шагая к остановке. Если у тебя большая собака, люди дважды подумают, стоит ли связываться.
— Когда рядом Сейди, перед тобой как будто Красное море расступается, — однажды сказала доктор Траппер, гладя псину по ушам. — Мне с ней всегда безопасно.
А доктору Траппер не хватает безопасности? Почему? Из-за ее истории?
Они что, правда искали Реджи? Перепутали пол (мужик, которого Реджи зовут)? Как так? Она ничего не сделала — ну, кроме того, что приходится сестрой Билли. Может, больше ничего и не надо. Она позвонила ему и услышала «абонент недоступен». Позвонила доктору Траппер, но телефон все гудел и гудел, а никто не подходил. Тебе смерт. Ей достается смерть. Смертей в ее жизни и впрямь предостаточно.
Штука-то в чем: когда звонил мистер Траппер, Реджи слышала в трубке, как лает Сейди. Доктор Траппер везде брала Сейди с собой — ну, кроме работы; а сейчас почему оставила?
— У ее тети аллергия.
— У тети Агнес?
— Да.
— А доктор Траппер не могла ей таблетку дать? Антигистамины какие-нибудь? Почему она к телефону не подходит, мистер Траппер?
— Реджи, оставь Джо в покое. У нее тяжелый период. Мало того что прошлое преследует, еще и ты по пятам бегаешь. Ясно?