Ждать ли добрых вестей?
Шрифт:
— Пошлю утром полицейского, босс.
— Ты малко съкровище мое.
— Высадите меня здесь где-нибудь, — сказал Маркус, и она ответила:
— Да ерунда, я тебя до дому подброшу. — Он жил в Южном Куинсферри, ей придется дать кругаля на много миль.
— Вам придется дать кругаля на много миль, босс.
— Не проблема. У меня открылось второе дыхание. — Он все еще жил с матерью. Арчи в двадцать шесть не станет жить с Луизой. — У тебя подруга есть? — Раньше как-то в голову не приходило спросить, Маркус не похож на мальчика, у которого есть подруга.
— Элли.
— Но ты
— Это следующий шаг, босс. Как раз вчера вечером ездили дом смотреть. На Малбет-Уайнд.
Ну естественно, такой мальчик все делает как положено — шаг за шагом, постепенно. Девочка Элли, дом на Малбет-Уайнд. Ко всему готовится.
Когда он вылез из машины, Луиза пересела за руль и опустила окно.
— Первым делом с утра надо выяснить, использовал ли кто кредитки Джексона Броуди, и если да, то где. И надо попробовать отследить его телефон.
— Понял, босс.
— Спокойной ночи, скаут.
— Спокойной ночи, босс.
Она подождала, пока он отопрет дверь, обернется, помашет, исчезнет в доме. Внизу дрогнула занавеска в окне — увлеченная матушка, надо полагать.
Луиза немножко посидела, размышляя, куда бы еще ей съездить, чтоб не ехать домой. Файф и прочий север — это прямо за заливом. Далеко ли она уедет, прежде чем ее хватятся?
Скорби
Задним числом Реджи понимала, что, пожалуй, надо было рассказать Джексону Броуди о своих преступных родственниках. Если б она, допустим, предупредила Джексона Броуди о своем братце до того, как пригласила в дом, он, может, не вошел бы в гостиную мисс Макдональд первым (пока она запирала дверь, чтоб они были в безопасности, — какая ирония, ха-ха и все такое) и в кожу ему — прямо над сонной артерией, почти там, где в ночь катастрофы Реджи в отчаянии нащупывала пульс, — не ткнулся бы устрашающий перочинный ножик. На другом конце к ножику прилагался Билли.
— Сюприз! — сухо объявил ее братец. — А это что за шут гороховый? — Он вдавил ножик Джексону в шею. — Что он тут забыл?
— Отпусти его, — сказала Реджи. Без толку взывать к лучшим чувствам Билли — лучших чувств у него не водится, но попробовать-то надо. — Он тебе ничего не сделал.
К ее удивлению — и к удивлению Джексона, — Билли его отпустил, толкнул на пол, куда Джексон приземлился тяжело, поскольку работала у него только одна рука. И Реджи растерялась, когда Билли сцапал ее и обхватил рукой за горло, почти расплющив трахею. В детстве он тоже так делал. Мамуля говорила: Поцелуй сестренку, попроси прощения, потому что ему вечно приходилось за что-нибудь извиняться — то куклу у Реджи сопрет, то расшвыряет ее «Лего», то укусит, он ужас как кусался, — и он канючил: «Прасти-и, Ре-еджи», делал вид, будто целует, но при этом едва не душил, и тогда мамуля говорила: «Ты плохо себя ведешь, Билли». Глаза у него были бешеные, как у лошадей в поле, когда Сейди подходила слишком близко.
Джексон с трудом встал на четвереньки, затем медленно поднялся. Билли перестал ее душить, ткнул ножиком ей в шею и сказал Джексону:
— Даже не думай шевельнуться. — Реджи чувствовала лезвие, острое и холодное. Такой маленький
По всей гостиной валялись книги. Джексон стоял в хаосе библиотеки мисс Макдональд, напряженный, на цыпочках, точно боксер, готовый к бою. Реджи видела, как он оценивает обстановку, взвешивает вероятности, — ой нет, не надо, подумала она.
— Я твоя сестра, Билли, — прошептала она. — Твоя плоть и кровь. — Лучшие чувства, взывать, без толку, все такое, но попробовать-то надо.
— Это твой брат? — спросил Джексон. — Ах ты, поганец, — сказал он Билли. — Ты должен заботиться о сестре.
— Кто сказал и в чьей библии написано? — спросил Билли, но Реджи почувствовала, как его хватка самую чуточку ослабла.
— Тебя друзья твои ищут, — сказала она ему.
— Какие друзья? Нет у меня никаких друзей. — Грустно то, что он как будто этим гордится.
— Ты им сказал, что тебя зовут Реджи, да? — спросила она. — Сказал, что ты живешь в Горги. Они пришли и угрожали мне, они мой дом сожгли.
— Да уж, странный у нас мирок, как сказала бы дорогая старушка-мамуля.
— Не надо так о ней говорить.
Если затянуть разговор, ему станет скучно, на свете нет человека, у которого порог скуки был бы ниже, и тогда Билли уйдет, а Джексон не сделает того, что вот-вот сделает, — кинется на Билли с голыми руками, судя по всему.
И тут она услышала. Первобытное рычание исполинского волка, поднятого из древней берлоги. Тварь стояла в дверях — шерсть дыбом, клыки оскалены, а в одичалой груди оглушительный рык и рев.
Про собаку Реджи забыла. Едва они вошли, Сейди взлетела по лестнице, напав на след призрака Банджо.
Псина встала на дыбы, одним прыжком настигла Билли, запустила зубы ему в руку, а Билли уронил нож и заорал, чтоб Реджи отозвала собаку. Реджи крикнула:
— Сейди, фу! — Но эффекта это не возымело.
И тут Джексон сделал такое, чего и не ожидаешь, — он мощно вмазал собаке в висок, ее челюсти разжались, и она рухнула на пол, точно мешок с песком. Тут у Реджи в голове все чуток смешалось. Секунда — и Джексон прижал Билли к полу, коленями упираясь ему в почки, а здоровой рукой придавив загривок.
Из покусанной руки у Билли текла кровь, но угрозы для жизни не было — не так чтоб Реджи кинулась к нему на помощь. Как любой грамотный спасатель, она первым делом занялась тем, кто пострадал сильнее, — обняла крупную башку Сейди, положила себе на колени, шепотом утешила. Джексон встал и сказал Билли:
— Не двигайся. Даже вздрогнуть не смей. — Затем повернулся к Реджи. — Твой брат — тебе решать. Вызывать полицию?
Билли они отпустили. Дали ему второй шанс. Не второй — скорее сотый.
— Кровь не водица, — сказала Реджи. — Как ни крути.
Джексону, хоть он и бывший полицейский, было все равно. Слепому видно, сказал он, «любому, кроме, вероятно, его сестры», что «малыш Билли» на всех парах несется к дурному концу, а никто не вмешивается. Нет, заверила Реджи, сестре тоже видно.