Жди, за тобой придут
Шрифт:
Обе девушки испытующе поглядели на Костю, отчего тот слегка зарделся.
— Как вас прикажете понимать, сударь? — не выдержала Анфиса, которой сложившаяся ситуация была действительно не очень понятна.
— Спасибо тебе большое, Анфис! — только и смог выговорить Костя.
— Он, что, пьяный?
— Да, вроде, не очень.
Таня по-прежнему насмешливо улыбалась и воспринимала всё происходящее, скорее, как обыкновенный «восьмое-мартовский» персифляж.
— Ладно, девчонки, я пошёл за пивом. Вам что-нибудь захватить из бара?
— У меня пока ещё есть, спасибо.
— А
— Ну, разумеется, нет! — негодующе отрезала Таня. — За кого ты меня принимаешь?!
— Тогда всё — сегодня ночью снег растает! Или ещё один путч произойдёт…
— Да перестань ты дурочку из меня делать, Анфис! Скажи лучше толком, кто такой этот ваш загадочный недотрога Константин, и почему его странное заигрывание со мной произвело на тебя столь сильное впечатление?
Анфиса начала, было, пересказывать Тане всё, что знала о прошлом и настоящем легендарного коллеги, но через некоторое время он сам предстал перед девушками с новой бутылкой Карлсберга в одной руке и бокалом шампанского в другой.
Именно в этот момент прокашлявшийся динамик с серебряной надписью «Wharfedale», находившийся в трёх шагах от того места, где стояли девушки, сообщил о намерении отдельных представителей фирменного нобилитета произнести поздравительные речи в адрес милых дам и огласить некоторые цифры, касавшиеся успехов компании за прошедший отчётный период.
Всю церемонию Костя так и оставался в обществе Анфисы и её подруги. Когда же поток корпоративного формализма, наконец, иссяк у самого последнего трибуна, и человеческий голос сменила лёгкая музыка, Костя извинился перед Анфисой и, взяв слегка обалдевшую от его неожиданного напора Таню под локоть, бесцеремонно увлёк её в одну из маленьких полутёмных комнат.
Потом их несколько раз видели танцующими медленные танцы в объятиях друг друга и почти непрерывно целующимися. Коллеги смотрели на всё происходящее с удивлением. А Костя и Таня, казалось, не замечали вообще никого вокруг. Они то и дело шептались, целовались, потом снова шептались и снова целовались, а когда пати подошло к концу, внезапно исчезли, так что на вопрос: «куда эта звёздная парочка неожиданно запропастилась?» — ни Анфиса, ни кто-либо другой не могли дать никакого вразумительного ответа.
На следующее после вечеринки утро (собственно, 8-го Марта) Костя поздравил маму по телефону из своей съёмной квартиры в Новых Черёмушках, и больше его голоса никто из знакомых и родственников в тот день не слышал.
Таня позвонила утром родителям, которых её отсутствие дома в предпраздничную ночь серьёзно обеспокоило, но сообщать, где она находится и когда вернётся, категорически отказалась.
Девушка была на два года моложе Кости и на момент их знакомства училась на пятом курсе Университета Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы. Через три месяца ей предстояло защитить диплом и получить мудрёную специальность, одновременно
До конца рабочей недели, последовавшей за 8-ым Марта, Таня ни разу не показалась в университете, а Костя ни разу не явился на службу. Все пять дней они не выползали из Костиной скромной хибары, в которой имелись, все необходимые удобства, обильный запас провианта в холодильнике и новая двуспальная кровать.
Последний предмет незатейливой постсоветской обстановки не принадлежал владельцу жилплощади, поскольку был приобретен Костей на собственные деньги.
Как ни парадоксально, но это снова была любовь, чистая и беззаветная, такая же глубокая, как и в предыдущие два раза (если не считать малолетней эпопеи с Галечкой).
Стоит заметить, что ни характером, ни внешностью Таня не походила на своих предшественниц.
— Танюш, я давно уже чувствовал, что ты появишься в моей жизни, — сказал ей как-то Костя, перейдя в сидячее положение после очередного пылкого соития, — но я и представить себе не мог, что ты будешь такой…
— Какой «такой», ясновидец ты мой ласковый и неутомимый? — слегка усталым, но всё-таки полным искренней нежности голосом ответила девушка.
— Такой… божественной.
Костя медленно прошёлся благоговейным взглядом по роскошному телу своей новой подруги и в течение нескольких секунд заворожено смотрел в её бездонные, как два прозрачных голубых океана, глаза.
Возможно, он ещё долго пребывал бы в том магнетическом состоянии, в которое погрузился, созерцая эту красоту, но в какой-то момент Таня решила окончить его мучительный транс. Для этого она приподнялась на постели, обвила руками Костину шею, выразительно чмокнула его в подбородок и в губы, после чего, смеясь, произнесла:
— Сказать по правде, мой милый, такие романтики, как ты, до сей поры мне тоже не попадались.
— А у тебя было много парней?
— Достаточно…
— И кого-нибудь из них ты любила?
— Да.
— По-настоящему?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду то чувство, когда два человека становятся одним организмом, одной душой, когда любая боль и любая радость переживается ими вместе, независимо от расстояния, которым они физически разделены.
Лицо Тани стало серьёзным.
— Нет, ничего подобного я в своей жизни не испытывала. Хотя сейчас, когда ты об этом сказал, я вдруг отчётливо поняла, что такое возможно… С тобой возможно.
В родительский дом Таня так больше и не вернулась. Костина маленькая квартирка сделалась для неё тем самым шалашом, в котором, с благоволения небес и при наличии милого, иногда может утвердиться вполне земной, великолепно осязаемый, слышимый и видимый человеческий рай.
Зарплату Костя получал в иностранной валюте, и сумма была такова, что её вполне хватало двум не особенно капризным молодым людям на изысканное, по их тогдашним меркам, питание, тряпки и еженедельный культурный отдых.