Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы
Шрифт:
О л и м п и я. О, вот вы где! А я вас искала и наверху, и внизу! Больше внизу…
(Героев будто подхватывает переменный ветер; сначала он несет их на сияющую ярким светом площадь, а затем на авансцену, вправо, под мавританскую арку. Песня смолкает.)
Г у т м э н (закуривая тонкую сигару). «Камино Реаль», блок второй!
БЛОК ВТОРОЙ
После объявления Гутмэна слышится хриплый крик. На площадь с крутой улицы, падая и спотыкаясь, выходит фигура в лохмотьях, сквозь которые просвечивает загорелая кожа. Человек слепо поворачивается, бормоча: «Adonde la juente?» [20] и спотыкается о старую страшную проститутку Роситу, которая скалит ужасные зубы и что-то ему нашептывает, подтягивая грязную,
20
Где фонтан? (исп.)
21
Фонтан высох! (исп.)
Pocuma дико смеется — ей вторит стон уличного народа и треск сухой тыквы.
Р о с и т а. Фонтан-то высох, но в «Сьете Марес» питья сколько угодно!
(Подталкивая, она ведет его к отелю. Из дверей выходит владелец, Гутмэн, курящий тонкую сигару и обмахивающий себя пальмовым листом. Подходит Уцелевший — Гутмэн свистит. С нижней террасы сходит человек в военной форме.)
Офицер. Назад!
(Уцелевший делает неловкий шаг вперед — офицер стреляет. Уцелевший прикладывает руки к животу, медленно поворачивается, с выражением полного отчаяния смотрит на офицера, а затем ковыляет назад, к фонтану. В течение следующей сцены и до выхода Мадреситы и ее сына Уцелевший волочится, держась за бетонный край фонтана; на него почти не обращают внимания, словно Уцелевший — умирающая бродячая собака в голодающей стране. На террасу отеля выходит Жак Казанова, проходит мимо бесстрастной фигуры владельца, спускается на шаг и, не глядя на Гутмэна, становится перед ним.)
Ж а к (с безграничной скукой и отвращением). Что случилось?
Гутмэн (безмятежно). Мы вступили во второй блок, а всего в «Камино Реаль» их шестнадцать. Сейчас пять часов. Этот старый сердитый лев — солнце на секунду еще раз показалось, что-то прорычало и отправилось махать хвостиком холодным теням гор. У наших постояльцев сейчас мертвый час. (Уцелевший подходит к рампе, теперь уже не как умирающий, а как застенчивый оратор, который забыл начало речи. Он вынужден закрывать руками красное пятно на животе, а потому идет согнувшись. Двое или трое продавцов расхаживают туда-сюда, рекламируя свои товары. Росита тоже снует взад и вперед, зазывая: «Кому любовь? Кому любовь?» При этом она распахивает блузку, демонстрируя большую часть своей опавшей груди. Уцелевший встает на верхнюю ступеньку ведущей в партер лестницы и, глядя по сторонам, повисает на перилах; он похож на матроса, повисшего на мачте корабля, который заходит в какую-то неведомую гавань.) Они страдают от чрезмерной изможденности, наши постояльцы, у них всегда лихорадка. Они спрашивают: «Что это за место? Где мы? Что значит… шшш!» таким тоном, будто это что-то незаконное и постыдное, как контрабандные деньги, или наркотики, или непристойные открытки… Ха-ха!
Уцелевший (публике, очень тихо). Когда-то у меня был пони, его звали Пито. Он улавливал ноздрями запах грозы задолго до того, как облака закрывали Сьерру…
Продавец. Tacos, tacos, fritos… [22]
Р о с и т а. Кому любовь? Кому любовь?
Леди Маллигэн (официанту на террасе). Вы уверены, что мне никто не звонил? Я ждала звонка…
Г у т м э н (улыбаясь). Мои постояльцы, конечно, устали и еще не пришли в себя, но сейчас они собрались и летят вниз на крыльях лифта и джина, летят в общественные места и делятся впечатлениями все о тех же модных кутюрье и частниках, о ресторанах, кол-. лекционных винах, парикмахерах, хирургах, делающих пластические операции, о молодых людях и девушках, с которыми можно… (Из отеля доносятся негромкие голоса и смех.) Слышите? Они делятся впечатлениями…
22
Печеное, печеное, жареное… (иоЦ
Жак (стуча тростью по террасе). Я же спрашивал, что случилось на площади!
Г у т м э н. О, на площади, ха-ха! Случившееся на площади нас не касается.
Ж а к. Я слышал выстрелы.
Г
(Снова слышатся звуки гитары.)
Уцелевший. Когда Пито, мой пони, родился, он сразу же вскочил на все четыре и возлюбил этот мир! Он был мудрее меня…
Продавец. Fritos, fritos, tacos!
Р о с и т а. Кому любовь?
Уцелевший. Когда Пито исполнился год, он был уже мудрее господа Бога! (На площади воет ветер и трещит сухая тыква.) «Пито, Пито!» — кричали мальчишки-индейцы, пытаясь остановить его, — остановить ветер!
(Голова Уцелевшего свисает, и он, как старик, садится на парковую скамейку. Жак опять стучит тростью по террасе, а затем идет к Уцелевшему. Охранник хватает его за локоть.)
Жак. Уберите лапы!
Охранник. Стоять!
Г у т м э н. Сеньор Казанова, пожалуйста, оставайтесь на террасе.
Жак (свирепо). Коньяку!
(Официант что-то шепчет Гутмэну, тот хихикает.)
Г у т м э н. Метродотель говорит, что в барах и ресторанах в кредит вам отпускать не велено и что ваших счетов хватит, чтобы оклеить ими террасу.
Жак. Какая наглость! Я же сказал ему, что письмо, которое я ожидаю, задержалось на почте. Почта в этой стране работает из рук вон плохо — и вы это знаете! И вы также знаете, что мадемуазель Готье может за меня поручиться! И мои векселя…
Гутм эн. Вот ими с нею и расплачивайтесь — если вы, конечно, собираетесь обедать.
Жак. Я не привык к такому обращению, как у вас тут в Камино Реаль.
Г у т м э н. Ничего, привыкнете, после одной ночки в «Плутокрадах». Если сегодня вечером не прибудет перевод, пусть там и занимаются патронажем над вами.
Жак. Уверяю вас, этого не произойдет ни сегодня вечером, ни когда-либо еще.
Г у т м э н. Берегись же, старый ястреб, твои перышки уже дрожат от ветра! (Жак, потрясенный, опускается на стул.) Налей-ка ему бренди на донышко, а то еще грохнется… Ярость — это роскошь, которую могут позволить себе молодые, вены у них упругие… А у него — вот-вот лопнут.
Ж а к. Я здесь сижу и за каплю бренди вынужден выслушивать оскорбления. А прямо напротив… (На площадь выходит слепая певица Мадресита. Ее ведет одетый в лохмотья юноша. Официант приносит Жаку бренди.) Человек умирает на площади, как бродячая собака! Буду пить бренди маленькими глотками! Я слишком устал, чтобы умереть, слишком устал…
(Мадресита тихо поет. Ее рука медленно поднимается, показывая на лежащего на ступеньках Уцелевшего.)
Г у т м э н (неожиданно). Телефон сюда! Соедините меня с Дворцом! Дайте Генералиссимуса, быстро, быстро, быстро! (Уцелевший с трудом поднимается, волочится и падает в объятия «маленькой слепой».) Генералиссимус? Говорит Гутмэн. Приветствую вас, любимый! Тут у нас на площади инцидентик был. Знаете эту категорию путешественников — из тех, кто пытается пешком пересечь пустыню? Так вот, один из них вернулся. Очень хотел пить. Увидел, что в фонтане воды нет. Потом хотел в отель. Ему вежливо отказали. Но он не слушал. И тогда мы приняли меры… А сейчас, сейчас эта слепая старуха, — по-моему, ее зовут Мадресита — пришла на площадь с человеком по имени Мечтатель.
Уцелевший. Donde? [23]
Мечтатель. Aqui! [24]
Гутмэн (продолжая). Да вы же их помните! Я о них однажды вам докладывал, а вы сказали: «Это безвредные мечтатели, и их любит народ». «Как же могут быть безвредными мечтатели, — спросил я вас, — тем более если их любит народ? Революциям как раз и требуются мечтатели — чтобы верили в мечту. А любовь народа должна надежно принадлежать только вам, Генералиссимусу». Да, а сейчас к слепой вернулось зрение, и она простирает руки к раненому Уцелевшему, а человек с гитарой подводит его к ней… (Происходит то, о чем говорит Гутмэн.) Подождите минутку! Есть вероятность, что сейчас произнесут запретное слово! Да! Оно вот-вот сорвется с губ!
23
Куда? (исп.)
24
Сюда! (исп.)