Желание под солнцем
Шрифт:
– Ты все равно не похожа на мужчину, но полагаю, что лучше нам уже не сделать. Просто молись, чтобы пираты не нашли нас и нам не пришлось бы об этом беспокоиться.
– Не волнуйся, буду, – горячо отозвалась она. И молилась.
Глава 34
Следующие три дня Лайла с Джоссом провели, скрываясь от поисковых партий, которые обшаривали остров в поисках пропавших пиратов. Судя по интенсивности поисков, Джосс заключил, что по крайней мере один из мужчин был крайне ценен для корабля. Который из них и почему, он мог лишь догадываться.
Лайла чувствовала себя совершенно несчастной. Противно пахнущая
Только после наступления темноты они осмеливались воспользоваться относительным комфортом хижины и ослабить бдительность. Пираты, оказавшись людьми осторожными, сильно нервничали из-за исчезновения двоих из их числа. С наступлением ночи поисковые партии направлялись к своему кораблю и не появлялись до тех пор, пока на следующий день солнце не поднималось высоко в небе. Очевидно, пираты не рисковали бродить по неизвестному тропическому острову в свете факелов. Из того, что Джосс с Лайлой видели и слышали, большинству из них не особенно хотелось делать это и при ярком свете дня. Они искали своих товарищей по кораблю согласно приказу капитана, но без особого энтузиазма, поэтому избегать их было не так уж трудно.
В течение дня Лайла во всем слушалась Джосса, когда они играли с пиратами в прятки. Поскольку они действовали с умом, были осмотрительны и держали ушки на макушке, вероятность того, что их поймают, была невелика. По крайней мере Лайла на это надеялась. Но угроза обнаружения всегда присутствовала. Несмотря на свою напускную храбрость, которую она сохраняла ради Джосса – ведь он так восхищался ее смелостью, – Лайла большую часть времени была напугана. Она понимала, что если их обнаружат, шансы на выживание у них весьма малы. И это в том случае, если пираты будут убеждены, что она мужчина. Если же ее маскарад раскроется, они оба – и она и Джосс – обречены. Она знала, что он будет сражаться насмерть и умрет, защищая ее, а она… Оказаться во власти пиратов – это ужас, о котором она не могла даже думать без содрогания.
Только в ночные часы, в уединении хижины, Джосс позволял ей снимать свою маскировку. Говоря по правде, он не слишком охотно соглашался на это даже тогда, но, проведя больше четырнадцати часов в жутких неудобствах и мучениях, Лайла не собиралась слушать никаких его отказов. Если она не облегчит этот нестерпимый зуд, то просто сойдет с ума! Вдобавок к ее неприятностям от тугой повязки по спине и под грудью у нее пошла потница. Джосс смягчал сыпь, смазывая кремообразным соком одного растения, которое Лайла знала с Барбадоса и обнаружила дикорастущим на этом маленьком острове. Каждую ночь, когда сок делал свое дело, сыпь исчезала, только чтобы снова появиться на следующий день и опять доводить ее до умопомрачения. Поэтому когда безжалостное солнце сияло в их тропическом рае, Лайла чесалась и впадала в отчаяние.
Каким блаженством было снять с себя грязную одежду, которую она носила весь день, и умыться водой, принесенной для нее Джоссом в кокосовой скорлупе! Смыв грязь с кожи, она стаскивала с головы платок, промывала слипшиеся пряди, насколько это было возможно в небольшом количестве
В колдовские темные часы между закатом и рассветом они постигали все, что можно было знать друг о друге. Джосс знакомил Лайлу с ее телом и со своим, и она училась доставлять удовольствие ему и получать удовольствие самой. А после она лежала в его объятиях, и они разговаривали. В основном говорили всякий любовный вздор, но также о своем детстве и семьях, самых сокровенных тайнах и страхах. Единственное, о чем они не говорили, – о своем будущем. Оно было слишком неопределенным, чтобы заглядывать в него. Правда заключалась в том, что если они когда-либо вернутся к нормальной жизни, то у них не будет совместного будущего. Разумом Лайла это понимала. Но сердце… В эти ночи в объятиях Джосса Лайла влюбилась в него еще сильнее. Он был нежен и ласков с ней даже в порыве страсти, заставлявшей будить ее вновь и вновь и любить пылко, горячо и нежно. Он мог рассмешить ее, даже когда она дрожала от неистового желания, а раз или два – только раз или два – она поймала себя на мысли, что было бы чудесно, если бы они смогли выбраться с этого острова, если бы только она могла взять Джосса за руку, привести к отцу и объявить, что он тот мужчина, с которым она хочет прожить жизнь.
Но такое, разумеется, немыслимо. Во-первых, вполне возможно, они вообще никогда не выберутся с этого острова, живые или мертвые. А во-вторых, даже если это удастся, отец ни за что на свете не примет Джосса.
Но когда она лежала в его объятиях, положив голову ему на плечо, гладя пальцами теплую кожу руки и они говорили обо всем и ни о чем, единственной реальностью были они двое. Она любила его и думала, что и он любит ее, хотя никогда не произносил этих слов, а она не настаивала. Она боялась, что если спросит, эти слова повлекут за собой обсуждение их будущего, которого она так страшилась. Она пришла к осознанию, что Джосс, несмотря на всю его силу, безнадежный романтик. Казалось, он просто не мог постичь, насколько огромно и непреодолимо препятствие между ними.
Стеснительность Лайлы перед Джоссом тоже проходила, хоть и медленно, но неуклонно. К утру четвертого дня она уже почти совсем не чувствовала смущения из-за своей наготы. Перед наступлением рассвета каждого дня она облачалась в свой ненавистный костюм. В то четвертое утро, когда он смотрел на нее с мимолетной улыбкой, играющей в уголках губ, Лайла заплела и закрутила волосы, затем стащила сорочку через голову. Собственнический блеск появился в его глазах, когда она взяла ткань, чтобы бинтовать грудь. Сев, он остановил ее и поцеловал оба соска, коим вскоре предстояло быть сдавленными.
– Давай я, – сказал он, забирая у нее ткань.
– Жестокий варвар!
Он усмехнулся и поцеловал ее на этот раз в губы. Поморщившись, Лайла подняла руки. Джосс туго обернул полоски вокруг груди, в какие-то несколько мгновений превратив се из соблазнительной женщины в плоскогрудого юнца. Пока она надевала остальную одежду, он натянул бриджи и вылез наружу. Когда Лайла появилась из хижины, он стоял на краю прогалины и хмурился, глядя в глубь острова.
– Что случилось? – спросила она, подходя к нему и вглядываясь в буйные заросли переплетенных стволов и лиан, которые тянулись перед ней, насколько хватало глаз.