Желание Тигра
Шрифт:
– Не суждено, - прошептала Заноза одними губами и - стоило мне только потянуться к ней
– рассыпалась сверкающими всполохами.
В голове стало гулко и пусто, а сердце выписывало такие кульбиты, что я не понимал, как еще могу стоять на ногах.
Как я все еще жив и дышу...
Рука предательски задрожала, ухватила в темноте вспыхнувший золотом росчерк.
Колечко.
Такое крохотное...
– Папа.
Спина покрылась липким, холодным потом. Такое простое слово, а мысли сразу встали на свои места, сложились как
Повернувшись к Мерай, я едва не закричал, увидев эту приклееную, насквозь фальшивую улыбку куклы, созданной только чтобы мучить.
– Ты снова оставишь меня?
– Убирайся!
Я отступил к дереву, уперся в него спиной.
– Ты всегда убегаешь, - прошелестело нечто, громко клацнув острыми зубами.
– Трус!
Ветер подхватил слово и расколол его, усилил, обрушил на мою голову потоком горьких обвинений.
Это все ненастоящее!
– Когда ты придешь, меня уже не будет!
– подвывал мир вокруг.
– Все, кого ты пытаешься спасти, мрут как мухи!
Это все ненастоящее!!
– И я - следующая!
Над головой загрохотало, зашумело так, что утес подо мной должен был вот-вот обвалиться. Холодный ветер ударил по лицу, принес с собой первые ледяные капли дождя.
Нечто, изображавшее Мерай, вцепилось в мою рубашку и потянулось к горлу скрюченными пальцами.
У него все еще было ее лицо.
Изуродованное шрамами и ожогами, изувеченное, мертвое.
Под тонкой кожей проступали кости, а губы мелко подрагивали, выплевывая новые и новые проклятия.
– Только забвение впереди, - шепот ввинчивался в мой помутившийся рассудок, окрашивая его красным.
– Никто тебя не ждет.
За спиной затрещал древесный ствол, и я почувствовал, что теряю опору, что мы сейчас полетим в пропасть, но хватка Мерай была слишком крепкой.
Нечеловеческой.
Утес заходил ходуном, и даже сквозь нарастающий шум ливня я услышал, как крошатся камни под ногами.
Новый раскат грома поглотил все звуки. Осталось только чувство падения и тяжести в груди, будто сердце медленно, но верно превращалось в кусок льда.
Глава 18. Заноза
– Эль, пожалуйста, у меня уже ноги болят!
Я плелась за подругой, спотыкалась и чуть ли не падала на ровном месте. Эльма всегда была выносливой и сильной. Она любила убегать из поселения и гулять среди дюн. Этот разлом, который Эль как-то назвала “дверью в птичью клетку”, был для подружки любимым местом, где можно посидеть на самом краю и послушать птичьи трели. В отвесных стенах разлома гнездились желтоперые андали - проводники духов пустыни, что своим щебетом указывали им путь из одного мира в другой.
Остановившись, я уперлась руками в колени и пыталась отдышаться. Эль была слишком быстрой!
– Ну, чего ты?
– она положила ладонь мне на
– Я-то думала, что шаби - выносливые!
Фыркнув, я оттолкнула руку подруги и уверенно зашагала вперед, стараясь не обращать внимание на ноющие ноги и мелкие камешки, забившиеся под тонкие ремешки сандалий. Вот еще! Я не такая уж и хрупкая!
Не хватало еще, чтобы потом Эль дома рассказывала, что дочка старейшины - слабачка и нюня. Не бывать этому!
– Выносливые, можешь не сомневаться!
– бросила я через плечо и услышала тихий смешок подруги.
– Вообще не понимаю, зачем мы сюда поперлись.
– Тебе что, папа не сказал, что сегодня за день?!
– Эль нагнала меня в два прыжка и взяла за руку, будто извиняясь за насмешки, но я-то знала - стоит забыться на секунду и подружка найдет над чем пошутить.
– Сегодня можно передать вместе с андали свое заветное желание! Разве у тебя нет заветного желания?
– Есть, - буркнула я и отвела взгляд.
Эль не могла об этом не знать.
Но разве желтенькие безобидные птички могли мне помочь? Могли ли они забрать силу шаби, превратить меня в обычного человека? Чтобы мне не пришлось проводить дни и ночи над книгами отца и тренироваться до седьмого пота, залечивая крохотные порезы и раны посерьезнее.
Отец приходил в мой шатер каждое утро. Приходил с одним и тем же выражением лица: суровым, каким-то отстраненным, будто перед ним не дочь, а лишь инструмент, какой-то диковинный механизм, который нужно заставить работать так, как хочется.
Первое, что он сделал, как только дар только стал проявляться, - порезал мне запястье. Неглубоко, но ощутимо. Я удивленно переводила взгляд с раны на отца и обратно, пыталась понять, почему он это сделал и почему ничего не делает.
Смотрит только так пристально, будто ждет чего-то.
– Лечи, - бросил он всего одно слово и вышел из шатра. Снаружи он выставил охранника, приказав никого ко мне не подпускать и не помогать, если я попрошу.
Меня оставили один на один с силой, о которой я почти ничего не знала. Это было похоже на то, как мальчишек, достигших двенадцати лет, заводили в пустыню и оставляли один на один с миром и его опасностями, бросив им под ноги минимальный запас еды и воды.
Обучение через отчаяние.
Отец не выпускал меня из шатра два дня; я даже не знала, как мне удалось призвать силу шаби и исцелить порез.
Лишь для того, чтобы отец оставил на мне новый, уже глубже.
Только Эль осмеливалась меня навещать. Все в поселении знали - гнев старейшины страшен. Он не станет слушать мольбы провинившегося, даже если это ребенок. Вышвырнет вон, а там пусть духи да ангулы решают твою судьбу.
Но Эль не боялась.
Никогда не боялась.
Она приходила перед самым восходом, кралась неслышно, как тень, спрятав в небольшом мешочке горсть сушеных фруктов и половинку пресной лепешки. Эль крала у наших охотников воду, чтобы напоить меня.