Желание
Шрифт:
Но мне опять никто не отвечает.
– Неужели вы даже не попытаетесь помочь мне разработать план? – К черту остальных, думаю я, и смотрю то на Хадсона, то на Джексона. Уж они-то помогут мне наверняка.
– Дело не в том, что мы не хотим помочь, – успокаивающим тоном говорит Мекай. – Просто для того, чтобы пойти против Сайруса, нам нужен план получше, чем возможная помощь великана. Что, если мы явимся в Город Великанов и никто нам не поможет, но найдутся желающие донести Сайрусу, что мы делаем?
– Но надо же хотя бы попытаться,
– Потому что мы с тобой не согласны? – спрашивает Мекай.
– Потому что я устала. Сегодня я летала к Кровопускательнице и обратно, и мне хочется одного – поспать. – Я подхожу к двери и открываю ее. – Спасибо за предупреждение. Я обеими руками за то, чтобы найти способ не дать Сайрусу навсегда погубить жизнь Хадсона и мою. Но… – Я делаю долгий выдох. – Завтра. Сегодня вечером я хочу просто съесть мой остывший сандвич с сыром, выпить газировку и лечь спать.
Секунду никто не двигается. Но затем Джексон кивком показывает на дверь, и члены Ордена выходят по одному.
Джексон тоже идет к двери, но в последнюю секунду поворачивается и устремляет на меня предостерегающий взгляд.
– Если ты будешь возлагать все свои надежды на нахождение Короны, это плохо кончится для нас всех. Нам нужен план получше.
– Я согласна, – отвечаю я. – И как только вы что-то придумаете, вы знаете, где меня искать. А до тех пор спокойной ночи. – Я смотрю на Хадсона и тоже показываю кивком на дверь. – Спокойной ночи вам обоим.
Хадсон ничего не говорит, но очевидно, что он так же недоволен, как и Джексон, когда я закрываю за ними дверь. Потому что… я чувствую, что сейчас у меня начнется полноценная паническая атака, и мне совсем не хочется, чтобы Хадсон видел ее.
Потому что я знаю точно, что Хадсон совершит какое-нибудь безрассудство – и, скорее всего, либо погибнет, либо окажется в тюрьме, в которой будет мучиться всю бессмертную жизнь, – лишь бы защитить меня.
Я надеюсь, что я выиграла достаточно времени, чтобы он оставался в безопасности до рассвета.
Глава 36. Как монстр на огонь
– Ну так что тебе в самом деле известно о Короне? – спрашиваю я Хадсона на следующий день после полудня, когда мы оба сидим в библиотеке, заканчивая работу над нашим дополнительным заданием по этике.
Оторвав взгляд от «Пира» Платона на древнегреческом, он настороженно смотрит на меня. Павлин.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну мне показалось, что ты ничего не знаешь о Короне, когда Кровопускательница заговорила о ней вчера. Но когда мы обсуждали ее с Орденом вечером, ты вел себя так, будто знаешь о ней все.
– Я знаю о ней не больше других, – отвечает он и снова начинает читать.
– Я тебе не верю. Ты сказал, что твой отец одержим
Отвечая на этот раз, он даже не отрывает глаз от книги.
– Так оно и есть. Он ею одержим. Но, если ты еще не заметила, нельзя сказать, чтобы мы с Сайрусом были близки.
Я жду, чтобы он сказал еще что-нибудь, но он, разумеется, молчит. Что тут скажешь, ведь это же Хадсон, а он всегда бывает немногословен, когда раздражен – хотя я ума не приложу, почему он раздражен теперь.
– Мы что, растянем это на весь день? – спрашиваю я, и у меня вырывается досадливый вздох.
Он вскидывает одну бровь.
– Что именно?
– Вот это. – Я машу рукой, показав на него, потом на себя. – Когда ты такой, как сейчас, пытаться поговорить с тобой – это то же самое, что дергать клещами клыки.
– Вообще-то, если у вампира удалить клыки, это его убьет, так что, полагаю, это все-таки не то же самое, ведь удаление клыков потребовало бы насилия. – Он картинно переворачивает страницу.
Я не уверена, что удержусь от насилия, если следующую страницу он перевернет так же. Однако я отвечаю ему:
– Я никогда не слышала про ваши клыки.
– Надо же.
Мои брови ползут вверх.
– Я думала, вампира можно убить, если загнать кол ему в сердце, а не…
– А кого бы это не убило? – Он закатывает глаза. – И вполне понятно, что прежде ты никогда не слышала про наши клыки. Думаешь, мы готовы болтать об этом направо и налево, чтобы люди смогли нас истребить?
– Да, но… – Я замолкаю, поняв, что мне нечего на это сказать. К тому же Хадсон все равно уже вернулся к своей книге. Впрочем, это меня не удивляет.
Я перевожу взгляд на свою книгу – «О душе» Аристотеля (разумеется, не на древнегреческом) – и пытаюсь сосредоточиться на моей части нашего проекта. Чем раньше я прочитаю эту книгу, тем скорее смогу дать ответ на вопрос о том, что о предмете нашего исследования по этике говорил Аристотель. И убраться подальше от Хадсона с его паршивым настроением.
Вот только я никак не могу сосредоточиться, когда он сидит рядом, молча накручивая себя. Возможно, он и понимает, что читает, когда бывает раздражен, но я с таким же успехом могла бы читать по-древнегречески. А значит, если мы не найдем способ выяснить отношения и разрядить атмосферу, то наша работа так и не будет завершена.
Только поэтому я и спрашиваю:
– Эй, что не так? – Во всяком случае, я говорю себе, что только поэтому.
Пока он не отвечает:
– Ничего.
– Это чушь, и ты это знаешь, – говорю я. – Ты игнорируешь меня, и я не понимаю, почему.
– Мы сидим за столом в библиотеке, работая вместе над заданием, и я отвечаю на все, что ты мне говоришь, – заявляет он с таким выраженным британским акцентом, что я злюсь еще больше. – При чем тут игнорирование?
– Не знаю, но так оно и есть. И мне это не нравится.