Желание
Шрифт:
Я рассеянно ответила «да», прошлась и села на край кровати, взяла Шена за руку, пока еще очень слабую.
Медсестра оказалась простой очень похожей на Берту. Где настоящая Берта, я могла только гадать. Странное ощущение — думать о человеке, благодаря которому ты жива.
— Шен, как ты?
Он слабо сжал мою ладонь:
— Мне очень хреново. Но жить буду.
— Конечно, будешь, конечно. Шен, я видела Тайлера. С ним все в порядке, а вот про остальных не знаю ничего. Еще я узнала о
Я замолчала, не зная, стоит ли говорить ему все сразу.
— Ну? — нетерпеливо спросил Шен.
Он заметно разволновался, лицо вмиг изменилось.
— Говори, Лети! — Шен сказал это раздраженно, а потом прикрыл глаза и добавил тихо: — Лет, у меня нет сил вытаскивать у тебя по слову в час.
— Отец под домашним арестом, а Марилен после нервного срыва.
— У нашей мамочки сорвало крышу, не пережила потери короны…
— Шен, ты что? — чего-чего, а таких слов я не ожидала.
— Брось, Лет. Ты не хуже меня знаешь, что для нашей Марилен мы лучше бы подохли, чем стали преступниками.
— Шен, она наша мать.
— И что? Она всегда хотела «сохранить лицо». Если бы не ее желание свести тебя с Томмардом, может, все бы случилось по-другому.
— Ты это о чем?
— А ты вспомни, как она уговорила тебя с ним помириться. Вспомни, что произошло, Лети!
Я была бы рада все вспомнить. Это бы помогло мне самой. Но я не могла при всем желании. Летиция отдала свое тело и свое место, а память слишком ценный дар, чтобы просто так с ним расставаться.
— Да, я помню, Шен… Но я думаю, сейчас не время вспоминать старые обиды, да? Марилен не лучше, чем нам. Мы все пострадали.
— Марилен воевала за наше положение в обществе, а я его всегда ненавидел. Знаешь, Лет, я бы запросто отдал все свои ступени, все привилегии. Лучше перебиваться с хлеба на воду и жить в трущобах, чем знать, что Хейли больше нет.
— Шен…
Я погладила его по руке.
— Именно из-за того, что мы Кастелли, Лети, — проговорил Шен, глядя на меня. — Из-за постоянного стремления зачем-то быть выше, мы оказались здесь. Понимаешь?
По моей щеке покатилась слеза. Не потому что мне было его жаль, а потому что было страшно его слушать.
— Шен, не говори так. Разве мы выбираем, кем нам быть?
— Ты права, Лет. Но я не могу простить себе ее смерти. Просто не могу.
Бедный-бедный Шен. Ему придется жить с этим ужасным грузом. Ему, мне, Тайлеру — нам всем. Смерть Хейли стала страшной отправной точкой, после которой никто не останется прежним. После нее прошло так мало времени, а мне казалось, целая мучительная вечность.
— Шен, — тверже сказала я. — Это очень тяжело. Мы никогда не забудем ее. Но сейчас нам лучше подумать, как быть дальше. Ты знаешь, что меня и Тайлера допрашивали?
Шеннард прекрасно понимал. Он мог грызть себя сколько угодно, но разум от этого не терял.
— Жаль, мы не можем поговорить с Тайлером, — ответил он. — Они специально держат нас отдельно. Мы не можем даже решить, что стоит говорить, а что нет. Расскажи мне все, Лети, хорошо?
Я боялась, что нас подслушивают. Эта мысль не давала покоя с тех пор, как я вошла в эту комнату.
— Нет, Шен, я не скажу ни слова. Тебе нельзя волноваться.
Он удивленно на меня взглянул, а я легла на край кровати рядом с ним.
— Тебе еще плохо и ты несешь невесть что. Давай ты отдохнешь, я тихонько тебе спою, на ушко, как ты в детстве, да? — и тихим шепотом добавила: — Никто не должен нас слышать. Я буду говорить очень тихо.
— Конечно, Лет, — улыбнулся Шен. — Спой мне.
И я заговорила. Тихо-тихо, чтобы слышал только он. Рассказала все, что говорила Тану, что он спрашивал и как подстроил нашу встречу с Тайлером.
Я вышла от Шеннарда спустя два часа, когда вернулась медсестра и сообщила, что ему нужно ставить укол.
— Ваш брат много перенес, пусть отдохнет, — ее тон был не строгим, но не допускающим возражений. Без сомнения, она выполняла приказ.
За дверью меня ждал Тан.
— У вас столько охраны, — я взглянула на троих громил за его спиной. — Думаете, я смогу на вас напасть?
— Надеюсь, для этого вы, Летиция, слишком умны. Хотя, после пережитого от вас можно ожидать всего. Пожалуй, я провожу вас.
Жестом он показал мне, что стоит не дергаться и идти обратно в «свою» комнату под надзором. Я покорно зашагала, подстраиваясь под шаг Тана.
— Тайлер Гиллерти поведал мне некоторые подробности, — начал он издалека.
У меня тут же забилось сердце, но я старалась никоим образом не выказывать волнения. Тайлеру доверяю как самой себе, но имея возможности хотя бы узнать о его планах, как будто нахожусь в огромной комнате с завязанными глазами. Не знаю, что можно и что нельзя говорить или делать и что мне делать вообще?
— Честно говоря, не ожидал, что вы с ним связаны таким образом. Поверить, что дочь магната Кастелли — подружка парня с шестой ступени — было сложно.
— Вы решили, что это невозможно?
— Я решил, что ллерийские власти прикажут объявить о чем угодно, лишь бы как можно больше очернить ваш образ. Страшная вещь — цензура, не правда ли? Газеты и телевидение твердят то, что им прикажут. До сих пор удивляюсь, как в Ллерии вообще сохранилась профессия журналиста. Согласитесь, что жить в таком строе тяжело, Летиция?