Желания Элен

Сандерс Лоуренс

Вернувшись обратно, она остановилась в дверном проеме и уставилась на гостей.

«Мало мужчин, — тоскливо подумала она. — Мужчин всегда не хватает».

Она прошла в ванную и проплакала ровно десять минут, сидя на опущенной крышке унитаза и раскачиваясь вперед и назад. Затем она умыла лицо холодной водой и заново сделала макияж, потом прошла в спальню и позвонила Чарльзу Леффертсу. Его телефон не отвечал. Квартира Мориса ей не нравилась. На стенах были развешаны плакаты с изображениями тореадоров. Она

смешалась с толпой гостей и в гостиной отыскала себе выпить.

Керри Эдвардс схватила ее за руку.

— Великолепно, — всхлипнула она.

— Ага, — кивнула Элен. — Великолепно.

Пегги и Морис стояли рядом у буфета. Они собирались разрезать торт (там было четыре слоя). Фотограф надрывался:

— Ближе! Ближе! Обнимитесь, как любовники!

Элен снова вернулась в спальню и еще раз набрала номер Чарльза Леффертса. Никто не отвечал. Она прошла в гостиную за очередной порцией шампанского.

— Великолепно, — все так же всхлипывала Керри Эдвардс.

Это переполнило чашу терпения Элен. Она пошла в спальню и позвонила Чарльзу Леффертсу. Безуспешно. Она допила шампанское в два присеста, схватила свою сумку, шубу и перчатки и не прощаясь вышла на улицу.

На углу Лексингтон-авеню стоял молодой полицейский скандинавского типа. То есть вид у него был такой, словно каждые выходные он катался на лыжах, а может он просто растирал снегом лицо. Или еще что-нибудь. У него были красивые светлые волосы и здоровый румянец на скулах. Элен, покачиваясь, подошла к нему и остановилась. Он серьезно посмотрел на нее.

— Когда я только приехала в Нью-Йорк, я была виноградинкой, — сообщила она ему, — а теперь я изюминка.

— Так-так, — сказал полицейский.

— Я была на вечеринке, — сказала она. — Свадебный прием. Подруга вышла замуж.

— Это хорошо, — сказал полицейский.

— Пегги Палмер, — пробормотала Элен. — Она грызет ногти и моет волосы пивом. Тем не менее, ей удалось выйти замуж. Ты женат?

— Конечно, — сказал полицейский. — Как все.

— Молодец, — пробормотала Элен. — Как все. Молодец.

— Поймать тебе такси? — спросил полицейский.

— Нет, я не хочу такси.

— У меня кончается дежурство в полночь, — сообщил полицейский, не моргнув глазом.

— Я собираюсь далеко-далеко, — сказала Элен. — Может быть я никогда не вернусь.

— Ну-ну, — сказал полицейский.

— Как ты думаешь, я привлекательна? — спросила она его. — Я не спрашиваю красива ли я? Но есть во мне что-то привлекательное?

— Конечно, — сказал полицейский.

— И фигура у меня неплохая, правда ведь?

— У меня кончается дежурство в полночь, — повторил полицейский.

— Возможно, — с проницательным видом заметила она, — но, мальчик мой, в полночь тебя уже ничего не ждет.

— Проходи, — заявил полицейский, — не мешай движению.

Она побрела по Лексингтон-авеню,

заглядывая в витрины магазинов металлоизделий. В одной из них были выставлены ночные горшки небесно-голубого и розового цветов. Луна окрашивала облака в желтоватый свет, так что они напоминали бензиновые разводы на лужах. Так она дошла до Пятьдесят третьей улицы и свернула на Вторую авеню. Здесь приветливо мигала вывеска «Эверест»; из-за технических неполадок имевшая несколько ущербный вид: «рест ар и риль».

Она вошла словно герцогиня, с высоко поднятой головой и довольно уверенно держась на ногах. Для завсегдатаев было еще слишком рано. За стойкой бара сидел только один молодой человек. При виде Элен он снял шляпу. Она прошла к другому концу стойки и водрузилась на табурет.

К ней подошел Тэк, с нависшим над ремнем брюхом, протер стойку влажной тряпкой и положил подставку с изображением петуха.

— Элен, — сказал он.

— Пегги Палмер вышла замуж, — сообщила она ему. — Это моя подружка, с которой я частенько к тебе заходила. Она вышла замуж сегодня.

— Да благословит ее Господь, — сказал Тэк, — и пусть он оградит ее от беды.

— Тэк, мне очень плохо. Наверное, я скоро умру. Мне следовало бы пойти домой. Но я не могу.

— Что ты пила?

— Шампанское, виски и что-то зеленое в маленьком стаканчике. И еще я съела креветку.

Он немного подумал.

— Я бы предложил, — сказал он наконец, — холодного как лед легкого пива. Это может поставить тебя на ноги.

— О, да-да.

Он порылся в холодильнике и достал оттуда запотевшую бутылку, налил пива и одобрительно проследил, как она не отрываясь выпила половину стакана.

— Может быть я еще выживу, — выдохнула она.

— Спокойно, — посоветовал он. — Тут есть еще. Хочешь послушать какую-нибудь музыку?

Она порылась в сумочке и извлекла оттуда два двадцатицентовика.

— Только никаких ирландских рилей, — крикнула ему вслед, вдруг ощутив прилив светлой грусти. — Поставь что-нибудь, чтобы я могла поплакать.

Первое, что он поставил, была старая запись Бинга Кросби «Просто жигало», и Элен поплакала.

Затем последовала запись Марлен Дитрих «Вновь влюбляясь» на немецком. Элен еще поплакала и допила свое пиво.

Тэк вернулся за стойку и теперь беседовал с молодым человеком, сидевшим в противоположном конце бара. Он держал стакан в левой руке, правая свисала у него вдоль тела, заканчиваясь муляжом кисти, обтянутым черной кожей.

Тэк подошел к Элен.

— Молодой джентльмен за стойкой бара интересуется, можно ли ему заказать тебе выпивку.

Элен оглянулась.

— Он приличный, Элен, — склонившись к ней прошептал Тэк. — Живет здесь неподалеку. Иногда заходит. Никогда никаких проблем.

Она выпрямилась на своем стуле.