Желать надо осторожно
Шрифт:
Его многозначительный взгляд в мою сторону говорил о том, что был в курсе, что не дождалась подруги и теперь вынуждена была ехать без нее.
– Говорите, два дня гостили у друга?
– Да. Совершенно верно.
– Вчера провожались?
– Конечно, – он сложил брови домиком и напоминал мне веселого мальчишку.
– А позавчера, стало быть, встречались?!
– Ха! В самый корень.
– Выглядите, однако, ничего. Свежим и веселым.
– Так ведь, морской волк! Нас, моряков, ничто не берет. Вы бы, Виктория Витальевна, не дулись и не хмурились. Этим горю не поможешь. Присаживайтесь,
Пока он деловито расставлял все на столе и доставал пластиковые стаканчики, я решила снова, уже в который раз, набрать Катькин номер. Тот по-прежнему был в недосягаемости. Набрала Светкин. Телефон оказался занят. От безысходности решила позвонить Иринке. Эта была тут, как тут.
– Ты где? Ты как? Ты с кем? Когда? Что? Зачем?
За пять минут столько мне всего наговорила, но про Катькино молчание ни слова, ни полслова не сказала. Пришлось отключить телефон совсем, потому что сбросить ее номер оказалось мало, у нее находились новые вопросы, и она вновь и вновь перезванивала и задавала их. А мне совсем не хотелось отвечать, я от всего этого устала.
– Давайте, Иван! – окликнула его, получилось резковато, мобильный при этом зашвырнула в дамскую сумку.
– Что?! – не понял он по моему агрессивному тону, что хотела получить.
– Выпьем, что ли… Наливайте!
Через два часа мы с ним сидели по одну сторону стола. Он звал меня Викусей, я его Ванюшкой. Еще через час мы, обнявшись, голосили песни, иногда дуэтом, иногда, то он, то я, исполняли сольные номера. В купе время от времени заглядывал проводник, почему-то мужчина, хотя ранее была женщина, и предлагал чай. Нам было весело и уютно. Потом Ванька меня разбудил. Оказывается, я заснула у него на плече. Он стойко терпел ноющую боль в затекшей руке, но не тревожил до тех самых пор, пока мы не достигли станции назначения.
– Вика, проснись.
– А? Что?
– Прибыли.
– Это хорошо. А то все едем и едем…
– Не беспокойся, дорогая, я возьму чемодан. Твоя сумка еще? Да. Ее можешь взять, она теперь легкая, мы все съели. Это ты сама готовила все, что в ней было?
– Не все, конечно, кое-что было покупное. Но в основном, сама.
– Ты прекрасно готовишь, дорогая.
– Да, я знаю. Что теперь?
– Меня должна ждать машина.
– Машина-это хорошо.
– Вот она стоит. Пойдем, шофер отвезет.
– Хорошая машина. А мне так спать хочется!
– Поспи. Я разбужу, как приедем на место. Глаз не сомкну, буду охранять твой сон.
– Зачем его охранять? – спросила, зевая, и отключилась, как только сомкнула веки.
Просыпаться начала оттого, что меня покачивало. Когда открыла глаза, увидела, что Ванька тащит меня на руках через порог какой-то квартиры. Его физиономия светилась счастьем, ясное дело, что улыбка тоже была на месте. Поцеловав меня в висок, поставил на пол в просторной гостиной.
– Располагайся, дорогая!
– Мы где? – недоумевала я, потому что это не был гостиничный номер, который больше ожидала увидеть, проснувшись.
– Моя квартира, конечно.
– Зачем, твоя квартира?
– Виноват. Точно. Наша квартира.
– Я хотела на Невский проспект…
– Это, конечно, не Невский проспект, – с сожалением глянул на меня он. –
– Я еще хотела в Эрмитаж, – не унималась я.
– Так были же! – Ванька удивленно вскинул брови. – Я все твои требования исполнил. В Эрмитаж ходили, Исакиевский собор посетили и весь твой список осуществили, так сказать. Мой отпуск на эту культурную программу до последнего дня израсходовали. А теперь извини, дорогая, мне в поход надо собираться.
– Хорошо, – я присела на диван и все прислушивалась к своим ощущениям, определенно, из памяти выпал какой-то важный фрагмент. – Собирайся.
Иван начал сновать по своей квартире туда и сюда, а я наблюдать за ним. Иногда пробегал мимо, тогда наши глаза встречались, и он мне лучезарно улыбался. Какого хорошего и веселого человека послала мне судьба, вертелась в голове мысль. Сев поудобнее, прислонилась к диванной подушке, сложив руки на коленях. Я верила, что скоро все непременно встанет в моей голове на свои места: и память восстановится, и непонятный гул утихнет, и досадное кружение прекратится. А еще надеялась, что, когда он соберется, наверняка объяснит, что значит этот его «поход». Определенно же было одно: мы с ним очень подружились. А еще прислушалась к себе и с радостью отметила, что у меня к этому человеку наблюдалось полное доверие.
– Вот, – проходя мимо, Ванька покрутил у меня перед глазами банковской картой. – Кладу вот сюда.
– Клади, – пожала я плечами.
– Наличность лежит вот в этом выдвижном ящике. Видишь?
– Конечно, вижу, – было странно теперь наблюдать его без привычной улыбки.
А я заметила, что чем дольше он собирался, тем заметнее становились перемены в нем. Вдруг посерьезнел. Не подозревала даже, что его задорная улыбка могла куда-то деться. И глаза теперь смотрели очень внимательно. И весь он, как собрался, как выпрямился, налился какой-то значимостью, что ли, и даже казался от этого выше ростом, что ли. Был весельчак и балагур, а теперь передо мной стоял матерый вояка в полном воинском облачении, «морской волк», как он сам выразился в первую минуту нашей встречи в купе.
Я смотрела на него с восхищением. Какая стать. Выправка. Хорош, ничего не скажешь. Но еще косилась и с опасением. Это уже был другой человек. У меня отняли моего дружка и собутыльника. Теперь в нем было не сыскать веселого разгильдяйства, озорства, и панибратство было не уместно. Ванькой назвать его язык не поворачивался. Теперь, наверное, надо к нему было обращаться по имени и отчеству. Как там его, интересно, по батюшке? Правда, глаза его на серьезном и несколько жестком теперь лице смотрели на меня тепло и ласково.
– Ну, дорогая, давай прощаться, – застыл он напротив меня, когда сборы подошли к концу.
– Давай. А надолго? – пришлось подняться, потому что Иван наклонился, взял меня за плечи и легко поднял с дивана, ставя на ноги.
– Всего на месяц. Но ты не волнуйся. Все здесь в курсе… Соседи у нас дружные. Все тебе разъяснят и расскажут.
Он приник к моим губам, а я, к своему удивлению, ответила на его поцелуй. Во мне шевельнулось ощущение, что это было не в первый раз. Невольно вздрогнула и отстранилась. Переживала, что еще такого неожиданного могли подсказать чувства?