Желай, Рапунцель

Карпо Катти

– Ох… – Даня посмотрела в сторону окна. – Поздно уже. А ты еще на ногах!

– Не хочу спать.

– Поговори мне тут. Что у тебя завтра с утра?

– Тренировка, физические нагрузки. А там Шушу подъедет. У нее и спросишь.

– Хочешь сказать, ты не помнишь свое расписание?

– А ты для чего?

«Мне нужна шлепалка. Кто бы мог подумать, что мне когда-нибудь захочется кого-нибудь отшлепать».

– Ладно, врушка, не хочешь открывать мне нюансы своего расписания, узнаю сама. И впредь сразу говори мне, чего тебе не

хватает. – Даня ткнула пальцем через плечо, указываю на шампунь на тумбочке. – И что нужно пополнять из той армады цветных бутылочек, которая затаилась в ванной.

– Ты что, насмехаешься? – Над коленками показались зеленые глазищи, полные подозрения.

– Вовсе нет.

– Разве у тебя в ванной не так?

– Нет. Армия баночек-скляночек еще не успела захватить мои пенаты.

Яков спустил ноги на пол и, приподнявшись, сел в кресле нормально.

– После очищения кожу лица необходимо тонизировать. Затем нанести эссенцию для увлажнения, потом – эмульсию или сыворотку на лицо, шею, плечи. Далее крем для лица и крем для век. Для тела – увлажняющий гель. Маски – два раза в неделю, тканевые маски, ночную маску – раз в неделю, – отчеканил Яков.

Всего пара предложений, а уже информационный передоз. Даже голова пошла кругом. Даня беззвучно охнула.

– Простите за мой южнокорейский, но фигасе! – Она хлопнула ладонью по покрывалу. – Я и половины из этого не делаю! И вообще, кто из нас девушка? Лично я чувствую себя мужиком, которому достаточно плюнуть на ладонь и пригладить вихор на затылке.

Со стороны кресла донесся звук, подозрительно похожий на кряканье. Судя по тому, как на миг раздулись щеки Якова, это была неудачная попытка сдержать смех.

– Зачем мы вообще на эту тему съехали? Опять намеки, что я страшненькая?

Взгляд зеленых глаз резво пробежался по ее фигуре и остановился на лице.

– Угу, очень, – с крайней охотой подтвердил Яков. – Будешь мне в кошмарах сниться. Лучше на улицу вообще не выходи. Не пугай людей. Разрешаю тебе поселиться в моей ванной.

– Запредельная щедрость!

Яков подтянул ноги к груди и обнял колени. Мобильный в его руках повернулся в сторону Дани.

Щелк.

– И снова ты фотографируешь «крутого себя»?

– Угу.

С такого ракурса фронтальная камера могла поймать разве что вид его коленей. Даня не стала указывать на очевидное вранье Якова, как и решила не спрашивать, зачем ему ее фотки да еще в таком непрезентабельном амплуа. Главное, чтобы не додумался где-нибудь запостить.

– Я спать. – Даня повернулась и поползла к ближайшей подушке. – Ты на какой стороне обычно спишь?

Вопрос на пять баллов, если учесть, что Яков всегда спал один. Даня мысленно чертыхнулась. Но проклясть себя за беспечность можно и позднее. А сейчас резоннее списать все на повышенную усталость.

– А ты? – Яков весь подобрался. Напряжение угадывалось в каждой линии его тела. Он словно мог в любой момент соскочить с кресла и дать деру.

–

Я сплю одна. – Она уселась между двумя подушками. Довольно странное ощущение: уютненько устраиваться в чужой постели. Да еще и на ночь. – Обычно в моем распоряжении вся кровать. Вдоль, поперек, наискосок – могу лечь как захочу. Потому что сплю одна. Всегда.

– Я тоже один. Всегда.

Последовавшее за этим молчание крайне смутило Даню. Нашли тут трепетное таинство! Как робкие молодожены, ей-богу.

– Будешь спать там. – Даня бухнулась на правую половину кровати, сдвинув ногами покрывало, подцепила одеяло и натянула до самого подбородка.

Едва голова коснулась подушки, перед глазами появилась дымка. Она начала засыпать. Подушка, одеяло, простыня пахли Яковом. Это был не запах цветов, фруктов, легкой мороси или удушающей сласти. Это был аромат его кожи. На полупрозрачном флакончике парфюма так бы и значилось: «Аромат Якова».

«Что за бред лезет в голову? – Даня зевнула и осторожно потерла веки. – Засыпаю…»

Свет в комнате погас. Край одеяла сполз с Даниного плеча. Кто-то осторожно потянул его с другой стороны.

«У нас одно одеяло на двоих… Надо было попросить еще…»

Матрас тихонько затрясся, принимая на себя новую тяжесть. Сил открыть глаза уже не было. Даня, едва шевеля губами, пробормотала:

– Принцесса…

– Что? – Яков перешел на шепот. Темнота не терпит шума.

– А ведь ты первый парень…

– Первый?

Даня ощутила касание теплого дыхания на своем лице. Выудив напоследок сознание из сонного морока, она прошептала:

– Первый, с кем я провожу ночь…

А затем ее разум затопила благодатная темнота.

* * *

Спускаться по лестнице оказалось на удивление легко. Ноги едва касались ступеней. Наверное, Даня и не шла вовсе, а летела. Свободное парение. Мягкое прикосновение воздуха, взмах руками, и тело плавно двигалось вперед. Неслышно. Невесомо. Как призрак. Вот только ее кожа не была прозрачной, а обнаженные ступни чувствовали шершавую твердь ступеней. Может, на самом деле она – куколка на веревочках, и некто там, в вышине, повелевает ее трепыханиями?

Дане захотелось проверить степень своей свободы. Она пожелала поднять руку, и рука взметнулась ввысь. Пожелала врезать коленом по воздуху, и левая коленка послушно ушла вперед.

Вот, значит, как. Она все еще хозяйка собственного тела.

Удивительно, но стоять босой на замерзшей лестнице было вполне комфортно. Даня видела белесую наледь на острых краях ступеней, фантасмагорический снежный рисунок на покореженных перилах и поблескивающие в свету заледеневшие лужицы в трещинах по бокам у самых стенок спуска. Лестницу окружал полупрозрачный туман. Вместе с ним в воздухе кружил снежный пух – меланхолично и неспешно. Впереди ступени упирались в матово-белую дымку, за спиной преодоленный путь тоже скрывал туман.