Железная башня
Шрифт:
До должного срока
Красный гнев не утрать.
Изгонит стрела
Полночную рать.
Эльфы так переводят слова, высеченные на крышке гробницы.
– Но что они означают?
– спросил Такк.
– Красный гнев, стрела, полуночная рать.
– Не знаю, - рассмеялась Лорелин.
– Вы просите меня разгадать загадку, сэр Такк, над которой мудрецы ломают головы с тех пор, как в незапамятные времена сюда пришли эльфы и прочли древние руны. А потом на этом месте поселились люди и решили хоронить своих воинов вокруг этого склепа, надеясь,
Такк изумленно смотрел вниз, пока Лорелин пересказывала ему эти древние легенды. Постепенно сумерки сгустились, и на землю опустилась ночь. Лорелин, попрощавшись с Такком, скрылась в замке. Такк проводил ее взглядом и вновь стал всматриваться в темноту, туда, где виднелись развалины старинного склепа, и все думал и думал о древней надписи на давно забытом языке.
На третий вечер Лорелин, взглянув на Такка сверху вниз, спросила маленького варорца:
– А у вас есть возлюбленная? Думаю, что должна быть. Наверное, это подарок вашей подруги висит у вас на шее?
Такк нащупал серебряный медальон Меррили.
– Да, госпожа, - ответил он.
– Только варорцы своих возлюбленных называют "дамми", то есть я хотел сказать, что я бы называл свою подругу "дамми", а она меня "баккаран". Этот медальон моя дамми подарила мне на прощание, когда я уезжал из Лесной лощины.
– Такк передал цепочку Лорелин.
– Какая красивая вещица. Это старинная работа, возможно, из самого Ксиана.
– Лорелин нажала на потайной замочек, и крышечка открылась. Такк был изумлен. Он не догадался, что медальон можно открыть, несмотря на то, что часто дотрагивался до него.
– О, да она красавица, - сказала Лорелин, рассматривая портрет.
– Как ее зовут?
– Меррили, - ответил Такк, сгорая от нетерпения: ему ужасно хотелось скорее взглянуть на свою возлюбленную.
– Красивое имя.
– Лорелин бросила взгляд на север.
– Лорд Гален тоже носит на груди мой золотой медальон. Только там не портрет, а всего лишь прядь волос. Должно быть, воины во все времена и во всех землях носили медальоны, подаренные возлюбленными. А если не медальоны, то какие-нибудь другие вещицы, которые во времена лишений и опасностей напоминали им о любимых и о доме или еще о ком-то или о чем-то, что дорого их сердцам. Лорелин защелкнула медальон, и Такк взял его дрожащими руками.
Он с радостным волнением вертел медальон, пока не обнаружил, что он открывается, если нажать на петельку, через которую продета цепочка. Клик! Крышечка открылась, и на одной стороне он увидел отполированное до зеркального блеска серебро, а на другой... Да, это был портрет Меррили. Моя черноволосая дамми, какая же ты красивая! И пока он стоял, прислонившись к холодной стене, и смотрел на лицо своей возлюбленной, чувство одиночества, тоска по тихим вечерам у очага, любовь к Меррили переполняли его сердце, и в глазах молодого баккана появились слезы.
– Ах, сэр Такк, вы, должно быть, очень скучаете по ней, - сказала принцесса.
– Да, очень. И я даже не представлял, насколько сильно, пока не увидел ее лица.
– Такк смущенно потупился.
– Видите ли, до того, как вы открыли медальон, я и не догадывался, что ношу на груди ее портрет.
Лорелин весело рассмеялась, и Такку показалось, что в воздухе зазвенели серебряные колокольчики. Он улыбнулся в ответ.
– Правда? Вы в самом деле не знали?
– спросила принцесса.
– Да, у женщин свои маленькие секреты, как сохранить любовь в сердцах своих баккаранов и возлюбленных.
– И они рассмеялись вместе.
Теперь и при дневном свете, и ночью при свечах Такк вновь и вновь открывал медальон и вглядывался в портрет Меррили. Она стала казаться ему близкой как никогда. Он смотрел и не мог насмотреться на ее милое личико. Молодые бакканы отделения улыбались и подшучивали над своим лейтенантом, только Даннер ворчал, как обычно: "Совсем помешался!"
На следующий день, когда Лорелин поднялась на северную стену, она была очень печальна.
– Моя госпожа, вы кажется... чем-то огорчены?
– спросил Такк, глядя вместе с ней на заснеженные равнины.
– Разве вы еще не слышали, сэр Такк?
– спросила Лорелин, грустно посмотрев на маленького варорца.
– Вчера вечером в крепость доставили повозки. Один караван уже отправился на юг. Теперь они будут уходить каждый день. А мой возлюбленный далеко на севере, и, боюсь, я так и не повидаю его до отъезда. Король сказал, что с последним караваном я должна буду отправиться в Пеллар.
– Но когда?
– спросил Такк, повернувшись к принцессе, но ее лицо было наполовину скрыто капюшоном.
– Первого июля, - печально ответила Лорелин.
– В этот день мне как раз исполнится девятнадцать.
– Надо же!
– воскликнул Такк.
– А моя дамми будет праздновать свое совершеннолетие в последний день июля. Но, к сожалению, на этом празднике ни у вас, ни у нее не будет рядом возлюбленных.
– Король Аурион разрешил мне остаться еще на два дня, но первого июля на юг отправится последний караван, и я должна буду уехать.
– В голосе принцессы звучало отчаяние.
– Но все равно у вас день рождения!
– сказал Такк, пытаясь хоть немного ее утешить.
– Во всяком случае, мы должны его отпраздновать. К сожалению, мне нечего подарить вам, кроме улыбки.
Принцесса растроганно улыбнулась в ответ, откидывая непослушный локон.
– То, что вы здесь, сэр Такк, уже большой подарок для меня. Пожалуйста, приходите завтра вечером ко мне на день рождения. Праздник будет в пиршественной зале. Все капитаны приглашены. Но они такие суровые и скучные, даже поговорить не с кем, кроме маршала Видрона, принца Игона и, конечно, самого короля.
– Но, госпожа, - запротестовал Такк, - Я ведь не капитан. Мы с Даннером всего лишь лейтенанты. Вам следовало бы пригласить капитана Патрела.