Железная Империя
Шрифт:
Последнее слово Вейдер выдохнул прямо в ушко Евы, тающей под его прикосновениями. Ее глаза затуманились, она уже не могла сопротивляться возбуждению, все нарастающему в ее вздрагивающем животе. Она хотела принадлежать ему. Сегодня. Сейчас. Всегда… Каждую секунду ловить невесомое прикосновение его Силы на своем затылке, и чувствовать его обжигающе горячее, даже сейчас, немного более шумное, чем у обычных людей, дыхание, и знать… что в этих жестоких, холодных, беспощадных глазах горит желание с тонким налетом нежности, предназначенное только… для нее одной.
Много… Ева, как всегда, хотела все.
Его
И не могла, сколько ни убеждали ее настойчивые, властные неумолимые прикосновения металлических пальцев Вейдера, не могла согласиться на меньшее. Не могла выдержать соседства с неясными мутными призраками прошлого, которые сейчас были слишком… слишком близко…
Вейдер прихватил пылающее ушко зубами и коснулся горячей мочки языком.
— Я подумал, — продолжил он, опускаясь ниже и прихватывая зубами кожу на плече Евы, отчего женщина громко ахнула и выгнулась назад, не понимая, чего испытывает больше — боли или невероятного наслаждения, подаренного ей Силой. — Что она пришла слишком поздно, — Вейдер куснул в другом месте, чуть ниже плеча, заставив Еву трепетать, вызвав такой же громкий вздох, почти стон. — Что она зря покинула свою могилу, — вновь укус, стон, и горячий язык, зализывающий затухающую на коже боль. — Я подумал, что Сила, или что там пробудило ее ото сна, слишком опоздала. На целую жизнь.
Вейдер просунул руку Еве под живот и поднял ее, заставит выгнуть спину под его поцелуи, перемежающиеся с укусами. Лаская извивающуюся спину женщины, прислушиваясь к ее стонам и вздохам, когда его губы и язык затирали остатки боли, он прислушивался к тающему под его ласками упрямству Евы, к ее холодности, к ее отстраненности, с которыми она сжимала колени, не желая принимать его.
— А помнишь, — вкрадчиво произнес он, уложив ее на спину и вглядываясь в ее раскрасневшееся лицо, в ее подрагивающие губы, — тот день, когда ты сказала, что любишь меня?
Его рука властно скользнула по животу Евы, и пальцы нырнули меж ее бедер, отчего Ева вскрикнула, выгнувшись, и ухватилась за запястье ситха.
— Нет, не надо!
— Тогда ты тоже говорила "нет".
Внезапно Ева ощутила, что как бы она ни старалась, она не сможет сдвинуть ноги. Невидимый поток Силы жестко удерживал ее колени разведенными, осторожно поглаживая бедра и треугольничек между ними.
Пальцы Вейдера скользнули с трепещущего живота ниже, по гладкой коже треугольничка, разводя нежные влажные ткани, и осторожно погрузились в горячее мокрое отверстие, отчего Ева вздрогнула и чуть слышно вздохнула — глубоко, удовлетворенно.
Словно ожидала этого прикосновения, словно жаждала его…
Хоть и сопротивлялась ему, все еще стараясь оттолкнуть ласкающую ее руку.
Между тем пальцы Вейдера вынырнули наружу и поднялись чуть выше, отыскивая горящую желанием точку, одно прикосновение к которой вызвало у Евы нежный стон и крупную дрожь по всему телу, словно Сила коснулась ее электрическим разрядом.
Ева извивалась, беспомощно постанывая, пока пальцы Вейдера беспощадно теребили ее чувствительную плоть; она впивалась ногтями в его плечо, желая сделать ему хоть немного больно, отомстить за грядущую волну удовольствия, столь желанного и насильственного одновременно.
Губы Вейдера изогнулись
— Моя, — склонившись над Евой, Вейдер накрыл ее протестующие губы своим жадным ртом, языком лаская ее дрожащие губы, полностью подавляя ее попытки к сопротивлению, и его пальцы вновь скользнули вниз, вернувшись к мокрому разгоряченному лону.
— Ты моя, — снова жестко произнес Вейдер, на миг оторвавшись от стонущей Евы, и его пальцы коварно и быстро скользнули вглубь ее тела, вырвав из горла беспомощный вскрик. — Только моя, запомни это. А я — твой.
Удерживающие колени Евы, давящие на мягкие бедра, словно жесткие ладони, потоки Силы исчезли, и Вейдер, разведя своими руками ноги дрожащей женщины еще шире, опустился на нее сверху, накрыв ее своим мощным телом, ощущая под собой ее напряжение, влажную кожу, податливую дрожь, ее желание, пульсирующее тугим горячим комком внизу живота.
Ева чуть задержала дыхание, когда горячая головка уперлась в ее бедро, и, чуть скользнув по влажной промежности, нашла вход в ее тело и с первым толчком проникла внутрь, неторопливо, но глубоко, наполняя ее тело до краев, выбивая шумный выдох сквозь стиснутые зубы.
Несмотря на то, что возбуждение наполняло ее живот горячей тяжестью, Ева все еще пыталась сопротивляться ласкам Вейдера, извиваясь под ним, скользя по белым шелковым простыням. Ее лицо было отвернуто от ситха в сторону, к темному окну, через тонкие шторы которого в комнату проникал холодный свет ночного Бисса. Бедра, которые он сжал и принудил ее скрестить у него на талии, были напряжены, подрагивающий живот, изогнутая поясница — все было жестким и неподвижным, а бархатное влажное лоно… было узким и тесным…
Ситх чуть улыбнулся и повторил толчок — снова неторопливо, но глубоко, накрывая Еву собой полностью, навалившись тяжелой волной, рассматривая ее лицо, на котором помимо холодного упрямство все больше и больше проступало выражение полного растворения в удовольствии.
Упрямое тело Евы стало как будто немного мягче, она подалась вперед, не в силах противостоять нарастающему желанию, но ее лицо, хранящее маску отстраненности, было все еще отвернуто от Императора.
Он повторил толчок, удерживая Еву за напряженное бедро, и еще, и еще, наполняя тело женщины наслаждением, заставляя ее закусить от удовольствия губу, руки — жарко стискивать белье, заставляя поясницу Евы дрожать и изгибаться под своей рукой, а ноги — крепче обхватить его.
— Снова "нет"? — насмешливо произнес Вейдер, вглядываясь в разгоряченное лицо своей любовницы, и, как и тогда, в первый раз, отводя светлые волосы от ее заалевших щек, от влажных горячих губ, хватающих прохладный воздух, спросил. — Нет?
Ева выгнулась дугой, подставляя белоснежную шею под его жадные губы, и Вейдер оставил на ней несколько нежных, влажных поцелуев, впуская через каждый из них нежное прикосновение Силы, проливающееся дальше, к груди, щекочущее острые соски нежными острыми кисточками, наполняя все тело сладкой, дразнящей негой. Невыносимо.