Железная Империя
Шрифт:
Чудовище молчало. Медленно-медленно надвигаясь на Инквизитора, оно молчало, опустив гудящий алый луч к полу. Даже когда его длинные одежды коснулись мертвого асасссина, даже когда его нога наступила на разжавшиеся холодеющие пальцы, монстр молчал, словно ему было все равно, а за его спиной горели сайберы еще нескольких асассинов, уступивших право убить Лорда Фреса тому, кто был выше их.
Темные провалы миндалевидных уродливых глаз безо всякого выражения смотрели на Инквизитора, уложившего его солдат, огромный рот с заостренными сарлачьими зубами бессмысленно и жутко усмехался, и казалось,
Шум недолгой схватки Инквизитора с защитниками академии привлек внимание штурмовиков.
Мгновенно оценив обстановку, Виро, отчаянно маша рукорей, проорала в общем шуме и грохоте какую-то команду, и небольшой отряд солдат, повинуясь ее приказу, бросился в боковой коридор, в обход завязавшейся драки, чтобы зайти противнику Инквизитора со спины.
Уловили это движение и защитники академии, чьих лиц никто и никогда не видел и не увидит. Шевелящаяся масса, тянущая жуткие щупальца Силы к Инквизитору, схлынула, как черная река забвения, и безмолвные асассины исчезли в черноте коридора, оставив своего предводителя, своего жуткого ожившего золотого идола один на один с Инквизитором, рассматривающим это странное создание в неверном алом отсвете сайберов.
— Иди сюда, — прогудело уродливое золотое черноглазое нечеловеческое лицо, странно шевеля тонкогубым кованным ртом. Его острые зубы сходились и расходились, кромсая слова, нарезая глухой невыразительный голос на рваные обрубки-слова, и Инквизитор, усмехнувшись, плавно нарисовал в воздухе алую замысловатую фигуру, заигравшую отблеском в его веселых прищуренных глазах.
— Подойди сюда сам, — велел он неизвестному, — и поклонись, как положено кланяться Одному из Трех.
Золотые зубы яростно заскрежетали.
— Я Повелитель Ужаса, — задушенным злобным голосом прошелестело чудовище, медленно-медленно приближаясь к ожидающему его Инквизитору.
Его странное лицо, как-то неуловимо играющее мимикой, похожее на примитивные, но выразительные в своей простоте первобытные рисунки, словно плыло в темноте. Потянувшись разумом к тому, кто скрывается там, под блестящим металлом, Лорд Фрес внезапно понял, что не может найти под нею живого человека.
Там, под нею, словно плавало небытие, ничто, пустота. Маска была не просто украшением или защитой, она являлась могущественным артефактом, защищающим своего носителя от посягательств на его разум и волю. Заключающая в себе сосредоточение энергии темной стороны, маска способна была вселять ужас и трепет врагам своего носителя. Но только могучий разум способен носить ее, иначе эта сила будет обращена против него самого и он сойдет с ума, потеряется, растворится в наполняющей ее тьме.
Мысленно Инквизитор ужаснулся невероятной жертве, принесенной неизвестным в пользу могущества. Это было равнозначно тому, что тот сунул бы голову в капкан, в горнило. Обретая власть, он одновременно немалую толику Силы тратил на то, чтобы совладать с украшающей его лицо золотой жуткой живой тварью, не то он каждую секунду рисковал быть поглощенным ею…
"Настоящее безумие, — подумал Инквизитор, отпрянув от золотого уродливого лица, рассматривающего его неподвижным
— Я вижу, что ты не красавец, — привычно издеваясь, огрызнулся Инквизитор, и алые сайберы мгновенно сшиблись, ловко мелькая в темноте, дразня друг друга, танцуя, но не выказывая своей настоящей мощи.
Неизвестный, назвавшийся Повелителем Ужаса, равно как и его верные безмолвные асассины, был облачен в массивные чешуйчатые доспехи поверх старинных длинных одежд.
Луч сайбера Инквизитора, словно ласкаясь, несколько раз погладил наплечник противника, но каждое касание отзывалось невозможным визгом, словно от трущегося и в муке корежащегося друг о друга металла, и сайбер в руках Лорда Фреса начинал вибрировать, словно кристаллы готовы были вот-вот взорваться внутри рукояти.
Не будучи особенно сильным в поединке на сайберах, Повелитель Ужаса, однако, был защищен настолько, что напоминал бронированный шагоход, и добраться до его живого, чувствующего боль и утрату тела было очень трудно.
Повелитель Ужаса уступал Инквизитору в мастерстве, и его сайбер не всегда поспевал за мелькающими алыми лучами сайбера Инквизитора.
Но в этом случае золотоглавый монстр просто парировал удары Лорда Фреса своей рукой, защищенной доспехами, и каменные молчаливые стены освещались целым взрывом из раскаленных искр.
Каждая такая разведка, каждое соприкосновение его сайбера с доспехами Повелителя Ужаса стоили Инквизитору выламывающей боли в кистях, и из острозубого злобного рта тогда раздавался глухой издевательский хохот, больше похожий на вой потревоженного призрака. Но Инквизитор, упрямо сцепив зубы, продолжал бой, и его оружие мелькало в наполненной гудением темноте с изяществом и проворством крыльев бабочки, пытаясь добраться до незащищенного бока, тесня золотозубого монстра вглубь узкого каменного мешка.
Но этот неповоротливый бронированный человек с уродливым искусственным лицом прекрасно владел Силой, что определенно представляло угрозу. Защищенный своей золотой маской, он был неуязвим для манипуляций с его разумом, и Лорд Фрес, как ни пытался, не смог прикоснуться к нему и наполнить его страхом или смятением.
Однако, попытки Инквизитора не остались незамеченными для Повелителя Ужаса, и тот, злорадно скрежеща, в очередной раз встретив мощный удар сайбера Лорда Фреса скрещенными запястьями, отчего с его непробиваемых доспехов посыпалась мелкая светлая искрящаяся пыль, оттолкнул Инквизитора и одним пассом руки создал целую толпу фантомов в золотых скалящихся масках.
Это был обычный прием для Ордена; это было основное его оружие — единство во множестве, сила в многоликости. В это ужасное воздействие на разум противника, в его обман Повелитель Ужаса, укрывшийся в толпе своих же призраков, вкладывал еще и Страх Силы, порождающий у обороняющегося панический ужас, сковывающий все движения, заставляющий взгляд метаться в поисках пути к отступлению, а руки — разжаться и выпустить сайбер.
Наваждение наполнило разум Инквизитора, и тот ощутил поднимающуюся в его душе волну тошнотворного, ледяного ужаса, такого древнего и первобытного, какого не испытывал никогда в жизни.