Железная маска (сборник)
Шрифт:
С этими словами путешественник встал и последовал за трактирщиком, а слуга спустился во двор, чтобы передать графине просьбу любезного странника.
Джемма отнеслась к этому предложению, как королева, принимающая дань уважения подданного, а не как женщина, которой оказывает услугу незнакомый человек. Она так привыкла, что все подвластно ее воле, все покоряется звуку ее голоса, все повинуется взмаху ее руки, что нашла чрезвычайную любезность путешественника совершенно естественной и даже привычной. Говоря по секрету, она была так прелестна, когда, опираясь на руку своей камеристки, направлялась
На графине был весьма элегантный дорожный костюм. Он напоминал короткую амазонку, облегающую грудь и плечи, и был отделан спереди шелковыми брандебурами. Для защиты от холодного горного воздуха вокруг шеи было обернуто кунье боа – украшение, еще неизвестное в те годы, но которое с тех пор вошло у нас в моду. Боа было куплено князем де Карини у мальтийского торговца, привезшего его из Константинополя. Голову графини украшала черная бархатная шапочка, похожая на чепчик, из-под которой выбивались великолепные волосы, завитые на английский манер, хотя честнее будет сказать, что это графиня собой украшала свой дорожный костюм.
Красавица ожидала увидеть спальню, приготовленную надлежащим образом, чтобы принять ее. Однако она была поражена роскошью, с которой неизвестный путешественник постарался скрасить бедность помещения: все туалетные принадлежности были серебряные, на столе лежала скатерть из тончайшего полотна, а восточные благовония, горевшие на камине, казалось, сделали бы честь и сералю.
– Клянусь, Джидза, поистине я родилась под счастливой звездой, – заметила графиня. – Подумать только: неловкий слуга плохо подковал лошадей, я вынуждена остановиться посреди дороги, и в этот миг неведомый мне добрый гений, пожалев меня, воздвигает этот сказочный дворец.
– Госпожа графиня не догадывается, кто этот добрый гений?
– Нет, даже не могу представать.
– Мне кажется, синьора, вам следовало бы догадаться.
– Увы, Джидза, – проговорила графиня, опускаясь на стул, – я понятия об этом не имею. А о ком подумала ты?..
– Я подумала… Да простит мне госпожа графиня, хотя думать так вполне естественно.
– Говори же!
– Я подумала, что его светлость, вице-король, зная, что госпожа графиня находится в дороге, не мог дождаться ее приезда и…
– Ты знаешь, твоя догадка весьма похожа на истину. Да, такое вполне возможно. В самом деле, кто еще мог бы с таким вкусом приготовить спальню, а затем уступить ее мне? Но я прошу тебя об этом молчать. Если это его сюрприз, я хочу полностью насладиться им, хочу изведать всю гамму чувств, вызванных неожиданным появлением Родольфо. Итак, давайте договоримся: он тут ни при чем, все это дело рук какого-то неизвестного путешественника… Оставь при себе свои догадки и позволь мне далее удивляться всему происходящему. К тому же, если это действительно был бы Родольфо, я бы первая догадалась об этом, а вовсе не ты… Как он добр ко мне, мой Родольфо!.. Он предупреждает все мои желания… Как он любит меня!..
– А ужин, так заботливо приготовленный, неужели вы думаете?
– Тсс!.. Я ничего не думаю, ровно ничего, я пользуюсь дарами, ниспосланными мне богом, и благодарю за них только бога. Взгляни на это столовое серебро, какая прелесть! Если бы мне не попался
Камеристка, наполнив чашку водой, добавила туда несколько капель драгоценной липарской мальвазии. Графиня сделала два-три глотка, более для того, чтобы дотронуться до чашки губами, чем оттого, что ей и в самом деле хотелось пить. Путем этого ласкового прикосновения, она словно пыталась почувствовать, действительно ли любовник дал распоряжения, уважая ее потребности в роскоши и великолепии. Ведь если человек приучен к такому с детства, сия потребность превращается в необходимость.
Подали ужин. Графиня ела так, как едят изящные благовоспитанные женщины: едва прикасаясь к блюдам, как колибри, пчелы или бабочки. Рассеянная и несколько озабоченная, Джемма не отрывала взгляда от двери, и каждый раз, как та отворялась, она вздрагивала, глаза ее увлажнялись и ей становилось трудно дышать. Однако постепенно она впала в состояние сладкой истомы, причину которой сама не могла понять. Джидза встревожилась, заметив это.
– Госпоже графине нездоровится?
– Нет-нет, – ответила Джемма едва слышно. – Ты не находишь, что от этих благовоний слегка кружится голова?
– Не желает ли госпожа графиня, чтобы я отворила окно?
– Ни в коем случае! Мне кажется, что я вот-вот умру, но отчего-то я думаю, что такая смерть была бы очень приятна. Сними с меня шляпу – она давит на голову, мне тяжело в ней.
Джидза повиновалась. Длинные волосы графини роскошными волнистыми прядями пали до самой земли.
– Неужели, Джидза, ты не чувствуешь того же, что я? Что за неведомое блаженство! Словно небесная благодать струится по моим жилам, можно подумать, будто я выпила волшебный напиток. Помоги мне встать и добраться до зеркала.
Джидза, поддерживая графиню, довела ее до камина. Остановившись перед ним, Джемма облокотилась на каминную доску, опустила голову на руки и взглянула на свое отражение.
– А теперь, – проговорила она, – вели унести все это, раздень меня и оставь одну.
Камеристка повиновалась. Лакеи графини убрали со стола, и, когда они, закончив, вышли, Джидза выполнила вторую часть приказания своей хозяйки, по-прежнему стоящей у зеркала. Графиня едва шевелилась: она томно подняла сначала одну руку, а затем другую, чтобы горничная могла довести свое дело до конца. Госпожа словно была погружена в сон наяву – она вряд ли заметила, что камеристка закончила с нарядом хозяйки и вышла, оставив графиню одну.
В состоянии, похожем на сомнамбулическое, графиня машинально приготовилась ко сну, легла в кровать и, облокотясь на изголовье, несколько мгновений не спускала глаз с двери. Но, несмотря на все старания побороть сон, веки ее вскоре отяжелели, глаза закрылись, она опустилась на подушку и, глубоко вздохнув, прошептала имя Родольфо.
Проснувшись на следующее утро, Джемма вытянула руку, ожидая найти кого-то рядом с собой, но она была одна. Она обвела глазами комнату, затем взгляд ее остановился на столике возле кровати – на нем лежало незапечатанное письмо. Она взяла листок и прочла следующее: