Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика
Шрифт:
Глубоко вздохнула, крепче сжала в руках тяжелую коробку с посылкой и пошла к дому. Но не к парадной двери, а к заднему двору — сначала нужно незаметно проскользнуть в свою комнату и переодеться. Пса обошла по широкой дуге, опасливо на него поглядывая. Пес вел себя спокойно, но потом медленно поднялся, втянул воздух и басовито гавкнул. Я присела от страха.
— Хорошая собачка, — произнесла я дрожащим голосом. — Сидеть, Кербер!
Мальчишки взволнованно загалдели. И тут я разглядела, что пес и в самом деле был необычен. Марта говорила правду — передняя часть его тела, его грудь и часть
Пес лениво гавкнул еще раз. Неподалеку хлопнули ставни. В окнах соседних домов белели полные любопытства и опасения лица. Вся улица уже знала о визите наместника, который, несомненно, не предвещал часовщику ничего хорошего.
Дверь распахнулась, на улицу вышла Марта, охнула и схватилась за голову.
— Где тебя черти носят! — сказала она в сердцах, подбежала ко мне, и, суетливо подталкивая в спину, повела в дом. — Скорее, скорее! Господин Вайс изнемог весь, сколько можно ждать! Тебя хочет видеть фон Морунген, он к тебе приехал! В каком ты виде! Что делать! Что теперь делать! Все пропало! Все!
— Да что случилось? Погоди, дай переодеться!
Но Марта уже почти силком волокла меня по коридору. Перед входом в гостиную она выхватила коробку из моих рук и зловеще прошептала:
— Пришла беда — отворяй ворота! Иди, иди, он давно ждет!
Растерявшись от подобного обращения, я вошла в гостиную, но тотчас замедлила шаг — от волнения в коленях разлилась позорная слабость.
Я почувствовала постороннего в доме, как только открыла дверь. В привычный домашний запах добавилась незнакомая смоляная нотка, и даже половицы под ногами потрескивали иначе, а часы тикали как будто громче и тревожней. Чутье подсказывало, что гость пришел не с добром.
Навстречу метнулся кот. Уши у него были прижаты, шерсть на загривке стояла дыбом. Он глянул дикими глазами и промчался на кухню — прятаться под шкаф. Мне захотелось последовать его примеру.
В комнате было светло — шторы сдвинуты, на ковер лился карамельный свет, за окном шумели листья сирени. Отец пристроился у стола и теребил узел шейного платка. Лицо у него было несчастное.
А посреди комнаты стоял высокий человек в черном сюртуке и брюках. Он повернулся на шум, заложив руки за спину, и теперь внимательно рассматривал меня, покачиваясь с каблука на носок. На ногах у него были высокие сапоги, которые я тотчас узнала — не так давно успела изучить их во всех деталях.
Сердце громко забилось, когда я впервые рассмотрела фон Морунгена — не только его ноги, но и всего его персону целиком.
Надо же, он довольно молод, думала я удивленно, вовсе не желчный старый солдафон, а мужчина в расцвете лет. Ни седых волос, ни морщин. Возраст выдают лишь складки от крыльев носа к уголкам губ и вертикальная бороздка между бровей от привычки хмуриться.
Взгляд фон Морунгена задержался на моих голых исцарапанных лодыжках, отметил изодранный подол платья, потом скользнул выше, на растрепанные косы, и изучил ссадины на лице. Дышать стало трудно, горячая волна опалила щеки. Такого стыда я не испытывала с детства, когда классная дама поставила меня в угол, поймав на списывании.
— Так, — сказал фон Морунген своим гулким голосом, и это короткое слово
— Увы, полковник, — ответил отец замогильным голосом. — Это она самая.
Глава 4 Железный Полковник
Фон Морунген молчал и хмурил густые брови. Я с волнением разглядывала его и вскоре решила, что прозвище Железному Полковнику подходит чрезвычайно. Легко поверить, что не только сердце у нового наместника железное, но и сам он отлит из прочного металла.
Был он высоким, крепко сбитым, и держался очень прямо. Лицо у него было волевое, горбоносое, с крупными чертами и небольшими угрюмыми глазами цвета стали. Такими глазами, должно быть, он смотрел на вражеские войска, прежде чем отправить полк в атаку.
Волосы полковник стриг коротко, подбородок и усы брил, и носил невиданные бакенбарды — по новой столичной моде. Его щеки покрывала короткая черная поросль, обрисовывая скулы. Я нашла это непривычным и даже пугающим — словно дикий зверь какой. И как только жена целует его? Наверное, даже к щеке не прижаться — будет колоться.
Представив такое, я поежилась, и, подивившись собственным странным мыслям, вспомнила, что в слухах ни разу не упоминалась госпожа фон Морунген. Кажется, новый наместник не женат. Неудивительно. Кто захочет жить с эдаким… медведем. Он и не говорит, а рычит.
Я тоскливо ждала, когда полковник начнет рассказывать про то, что случилось в лесу, ругаться и топать ногами, а он все молчал и смотрел, и от этого я все больше приходила в замешательство.
Полковник, наконец, заговорил, и, хотя рыкливые нотки из его голоса никуда не делись, слова он произносил довольно любезно и вел себя обходительно — не придраться.
— Полагаю, вы будете удивлены, госпожа Вайс, но приехал я не к вашему отцу, а к вам. И приехал с просьбой о помощи, в которой, надеюсь, вы не откажете.
Я была столь ошарашена, что ответила не сразу.
— Какую помощь я могу вам оказать, господин фон Морунген?
В моем голосе отчетливо слышалась дрожь. Вероятно, услышал ее и полковник. Он досадливо поморщился и заговорил чуть мягче.
— Я долго разыскивал человека, обладающего умениями и талантом, подобным вашим. И был очень рад узнать, что подходящий мастер живет в подопечном мне городе.
— Талант? Умения? — воскликнул отец. — Вы ошибаетесь. У Майи нет никаких талантов. Она всего лишь юная девочка. Она, конечно, получила воспитание, которое полагается барышне ее круга. Умеет шить, стряпать, неплохо рисует, но вам-то какой от этого прок?
Полковник перевел на него тяжелый взгляд и отец испуганно замолчал.
— Вы сказали, ваша дочь помогает вам в мастерской и сведуща в часовом деле, разве не так?
— Так, но она делает лишь то, что под силу любому начинающему подмастерью. Ее умения не могут сравниться с моими или с умениями другого городского часовщика, Лео Цингера, ее жениха. Может, вам лучше обратиться к нему, если у вас возникла необходимость починить ваши часы?