Железный Феникс 3
Шрифт:
— Отбыл, голубчик, на границу. Больше пока никаких вестей не было.
Киваю. Значит, о дядюшке можно пока не беспокоиться. А вот что касается Эмы…
— Не факт, что простому преступнику разрешат теперь с нами остаться, — произношу спокойно. — Теперь у Ястребов многое изменилось. В первую очередь — статус.
Капец охотно кивает:
— Само собой, мастер. Я тоже так думаю.
На этом мы отправляемся по комнатам. Наконец-то.
Вхожу в свою. За время моего отсутствия ничего не изменилось. Только пусто как-то, без феи-то…
Тихий стук раздаётся в тот момент, когда я собираюсь раздеваться. Неужто Капец ещё что сказать забыл? С него станется.
Рывком распахиваю дверь — и удивлённо замираю.
Если кто за это время и изменился, так это рыжий Эма. Где тот нахальный бугай, который только и мечтал устроить со мной поединок? Он заметно похудел и даже кажется меньше ростом. Не потому что реально уменьшился, просто слегка горбится, будто ожидает удара под дых.
Рыжая шевелюра превратилась в короткий ёжик, а глаза запали и лихорадочно светятся, будто у больного. Шрамов, правда, никаких не видно: лечившая его Фати дело своё знает.
Некоторое время мы молча разглядываем друг друга, словно примериваясь. Наконец рыжий отвешивает лёгкий поклон.
— Приветствую, родич.
Ишь ты, как заговорил! Признал за родственника, какое счастье.
— Если ты пришёл поздороваться, то не стоило, — отвечаю неприветливо. Ничего не могу с собой поделать: в рожу не бью, и то радость.
Пытаюсь захлопнуть дверь, но рыжий шустро хватается за край полотна, мешая мне это сделать.
— Не только поздороваться, — отвечает он. — Удели мне время для разговора. Хоть немного.
С полминуты прикидываю, что лучше: прищемить ему пальцы или подпалить остатки волос на башке. В всё-таки выбираю самый мирный вариант. Не люблю агрессии сверх необходимого. Поэтому выхожу в коридор и аккуратно прикрываю дверь.
— Что ж, будь по-твоему, — складываю руки на груди. — Рассказывай, что там у тебя.
Эма криво ухмыляется и вдыхает поглубже.
— На самом деле я тебя ненавижу, — глядя на меня кристально честными глазами, произносит он.
Киваю:
— Насчёт этого я уже догадался. Расскажешь что-нибудь новое?
Но Эма продолжает, будто меня не услышал:
— Точнее, я всегда считал, что ненавижу. Но, когда лежал в лазарете, понял, что просто тебе завидую.
— Чему же, интересно? — усмехаюсь я. Даже обидно как-то за беднягу Максина становится. С самого рождения столько пережил, а оказывается, ещё и зависть вызывал. — Тому, что у меня не было доступа к Источнику? Или тому, что Иерарх взял мне на замену другого наследника?
Рыжий мотает бритой головой и ухмыляется ещё шире. А у меня закрадываются смутные сомнения в крепости его рассудка. Мало ли как на него в прошлый раз Бездна подействовала. Ещё и я приложил от души душевно.
— Нет, — развеивает он мои сомнения. — Моя связь с Источником всегда была слишком
Ой, какая печальная история! Сейчас зарыдаю. Шутка. Отвечаю равнодушно:
— Если хочешь, чтобы я тебе сочувствовал, — напрасно. После сказанного я тебя ещё меньше стал понимать. Какой смысл нам с тобой тогда враждовать?
Лицо Эмы словно темнеет, а глаза устремляются к полу.
— От тебя никто не отказывался, — сквозь зубы цедит он. — Мать оставила в живых после того, как проблема с Источником стала очевидна. Отца пришлось всем родом заставлять назначить другого преемника. Ты жил, как хотел. И делал, что нравилось.
— А ты, бедняга, стало быть, нет, — хочу убрать сарказм из голоса, но не получается. — И это нанесло тебе глубокую душевную травму. Которая буквально заставила тебя уничтожить ни в чём не повинного человека. Отличную отмазку придумал, молодец.
Эма сердито щурится, на его физиономии играют желваки.
— Это не отмазка, — наконец находится он. — Просто объясняю причины своих действий. Как я говорил раньше, в лазарете мне было, о чём подумать.
— И что же ты там такого надумал? — спрашиваю, лишь бы он поскорее выговорился. От речей Эмы гадко, будто жука случайно проглотил. Считает, что можно решить наш с ним конфликт рассказом о своём «печальном» прошлом? Да я, если захочу, такого понарассказываю, что это он тут слезами умываться будет! Но не стану. Не дело это — бедами меряться.
Да и на сочувствие этого ублюдка мне плевать.
Рыжий тем временем вскидывает на меня глаза. Его взгляд горит решимостью.
— Я возмещу тебе причинённый ущерб! — выдаёт так, словно обещает совершить подвиг. — Всё сделаю, чтобы искупить зло, которое причинил.
Как дитё малое, честное слово. Горько усмехаюсь и хлопаю его по плечу:
— Это ты молодец, конечно. Вот только не всё в жизни можно возместить и искупить. Лично мне от тебя ничего не надо. Единственное, что ты можешь сделать, — сжимаю покрепче пальцы на его плече, — никогда больше не попадаться мне на глаза. А то с тобой даже разбираться неловко. Будто говно на подошве.
Хлопаю по плечу ещё раз, последний. И открываю дверь. Хватит с меня на сегодня ночных разговоров. И Эмы проклятого — тоже хватит.
— Высокомерный ублюдок, — бросает он мне в спину. — Мне твоё прощение нахрен не надо. Я это для себя сделаю, понял? Клянусь! А потом пошлю весь клан Воскресенских куда следовало послать раньше.
Не оборачиваясь, прощально взмахиваю рукой:
— Успехов.
И захлопываю у него перед носом дверь.
Возместит он, как же. Малолетка — хуже Игора. У младшего наследника хоть котелок время от времени варит, а Эма, видно, в свою голову просто ест. Воспитывай теперь этого недоросля! Надеюсь, правда, что его в числе Ястребов никто не оставит. Не хочу, чтобы он мне тут глаза мозолил.