Железный гром 2
Шрифт:
Вечером того же дня, когда осадные машины были собраны, было принято решение атаковать Каменьку утром следующего дня.
Глава 13
Из-за отрогов гор стал медленно подниматься оранжево-красный шар солнца, своим теплом рассеивая легкий туман, обращая его в росу на траве. Просыпался и лагерь. А я рассматривал Каменьку, нашу сегодняшнюю цель. Крепость располагалась на вершине холма, по периметру была окружена оборонительными сооружениями в виде стен высотой до четырех метров выложенных из дикого камня
На рассвете прирезали несколько животин и покрыли сырыми «противопожарными» шкурами нашу новую осадную
Не прошло и часа, как громко затрубил рог, призывая луговчан к боевому построению.
Первыми выдвинулся расчет осадной машины с подразделениями прикрытия оснащенными мощными дубовыми щитами. Вначале бойцы укрытые «черепахой» под градом камней разбирали завал у ворот. Затем подвешенный на веревках древесный ствол, раскачиваясь взад и вперед, принялся методично таранить вражеские ворота.
С палисада крепости на таран снова обрушился камнепад, засверкали обычные и зажигательные стрелы. Но и камни те были невелики и крыша тарана нашими мастерами сработана на совесть, а зажженные стрелы просто тухли в мокрых шкурах. Поэтому, несмотря на отвлекающие факторы, долбежка ворот продолжилась. Вскоре послышался характерный треск, деревянные ворота, содрогнувшись от удара не выдержали.
Еще раньше, не ожидая момента пока ворота полностью выломают, отдал команду начать выдвижение штурмовых частей. Бойцы смыкались в колонны, в небо взметнулись копья, а над головами образовался занавес из щитов. Войска принимали боевое построение «черепаха», что должно было их защитить от стрел со стен крепости. И размеренным шагом двинулись вперед. С моего наблюдательного пункта было хорошо видно как были взломаны ворота, и слышно как зазвенела сталь, прокладывая себе кровавый путь в крепость.
— Труби Ломот! — скомандовал я, как только заметил, что штурмовые части успешно проламывают оборону противника у ворот.
Раздался протяжный звук рога «Ооооооууууууууууу» и заранее изготовленные сотни луговской дружины, чтобы закрепить достигнутый балтами успех с шумом и завываниями ринулись вперед. Всем стало понятно, что Каменька обречена.
Из «взятого на копье» града исходил громкий шум ужасающий слух и холодящий кровь. Сейчас из все новых и новых частей захваченного населенного пункта доносились крики убиваемых, пытаемых, насилуемых, что лично меня извещало, что до того или иного конца крепости дошли мои войска. Повсеместно начинались грабеж и разбой. Да, действовали победители иногда излишне грубо, придерживаясь, однако, негласного правила — чем ожесточеннее сопротивление, тем жестче штурм и его последствия. Воины вламывались в дома и подворья, иногда убивая там все живое — от домашней скотины до людей. А выжившие горожане, в свою очередь, пытались спастись и любыми путями покинуть свой град, оказавшийся в руках неприятеля, скрывшись в лесах и горах. Мне творящееся вокруг, конечно, не очень нравилось, и прежде всего то, что войска при мародерстве утрачивали всякий контроль, но все и сразу вдруг не изменить. Нужно время и непререкаемый авторитет, чтобы как-то в этом плане навести дисциплину.
Одна молодая вандалка с частью сгоревшими в огне волосами сжимала копье, сделанное из не ошкуренного дерева и с каменным наконечником. Она со страхом и ненавистью взирала на нас и водила наконечником своего убогого копья из стороны в сторону, нацеливая его попеременно то на Белеха, то на Станилу. Двоюродный брат не выдержал первым, прикончив женщину двумя ударами меча.
Мы, вместе с группой моего сопровождения, медленно продвигались к центру крепости, к дому вождя.
—
— Нет своего топора, так и не лезь вперед, — буркнул Хотебуд, отодвигая моего бывшего «однокашника» из «младшей дружины» от крепко сбитой дубовой двери.
Когда дверь от сокрушающих ударов затрещала и пошла щепами, а запирающий ее изнутри засов был перерублен, то Хотебуд уступил место здоровенному Веретею. От удара его ноги дверь вместе с засовом вылетела, и он же первый шагнул в образовавшийся проем, перекрывая мне обзор. Я держал перед собой щит, что не мешало мне видеть могучую спину Веретея и как он резко орудует своим клинком. Послышались металлический звон сталкивающегося оружия и чей-то крик и, секундой позже, под ноги Веретея брызнула кровь, и следом за ней на пол упало чье-то бездыханное тело. Я вошел третьим. Сегодня, по причине раненной руки, я даже ни разу не вытащил меч из ножен. Да командующему вообще-то, это не рекомендуется делать в принципе, но местные, как показал недавний случай с Градиславом, это не очень-то и осознают.
Устным приказом отодвинул всех прочих желающих ворваться внутрь. Не успел я перескочить через первый труп, как благодаря действиям второго вошедшего Ненада, образовался второй пока еще полутруп с рассеченной клинком шеей. Рядом Веретей крутил головой по сторонам осматривая комнату, которая сейчас стремительно наполнялась вбегающими сюда вслед за мной бойцами.
— Вождь! — окликнул меня склонившийся над вторым телом с перерезанным горлом Ненад, — похоже, сейчас отдаст концы ихний правитель!
Я подошел к этой парочке и вгляделся в лицо потерявшего сознание, но все еще живого человека, из перебитого горла которого толчками вытекала кровь. Судя по его богатым, импортным римским доспехам это и правда, был вождь местных вандалов.
— Да, друже, ты прав. Этот вандал готовится отдать концы.
— Добить?
— Как хочешь, — мне этот человек стоящий в могиле двумя ногами теперь уже был безразличен.
От агонизирующего тела я направился к окну. Плотно набившиеся в помещении бойцы, без слов поняв мои намерения, оперативно освобождали мне путь, организуя живой коридор, следуя по которому я спокойно дошел до искомой точки внутрикомнатного пространства.
У оконца со взведенным арбалетом стоял Ишута при моем приближении тут же убравшийся в сторону.
Отсюда открывался прекрасный вид на всю западную часть городища, так как дом вождя располагался на вершине холма — самой высокой точки крепости.
В нос сразу ударил запах дыма от горящего рядом дома. По улицам в южном направлении бежали люди, в основном женщины и дети, пытаясь спастись, покинув свою столицу через южные ворота. Но это они делали зря! Высунув голову из окна я посмотрел что там творится в южной части города. А там, в распахнутые настежь ворота въезжала во всеоружии наша трофейная конница. И вот, прямо на моих глазах, передовая группа всадников облаченных в доспехи перешла на галоп, выставила копья и со всего маху врезалась в пешую толпу. До ушей всех присутствующих в помещении бойцов донесся шумовой взрыв наполненный ужасом и болью.
— Наши конники ворвались! — громко, вслух, чтобы все слышали констатировал примостившийся за моим плечом Веретей.
— Все! — отпрянул от окна и повернулся лицом к своим бойцам. — Отвоевались! Столица сорбов или вандалов, чья именно не понятно, леший их побери, отныне наша, как и все их люди и вся их земля!
Высоко подняв над головой меч, я проревел «Перун!» и меня торжествующе, с небывалым энтузиазмом поддержало три десятка мужских голосов «ПЕРУН!!!»