Железный Хромец
Шрифт:
Долго еще Карач-мурза уверял Тимура, что Тохтамыш раскаялся чистосердечно и теперь думает только о том, как загладить свои ошибки. Тимур несколько раз повторил, что этому не верит, но потом перестал возражать и под конец сказал:
– Я выслушал письмо хана Тохтамыша и выслушал то, что он мне сейчас сказал твоими устами. Если он говорит правду, то сам же виноват в том, что этой правде трудно поверить. И все, что я тебе сегодня сказал, я велю написать в письме, которое завтра повезет ему мой посол. А ты останешься здесь. Когда сюда подойдут со своими туменами мои сыновья и эмиры, я соберу курултай [85] ,
85
Курултай – верховный совет для рассмотрения особо важных государственных или династических дел.
Карач–мурза с низким поклоном поблагодарил Тимура и, чтобы не поворачиваться к нему спиной, начал отступать назад, продолжая кланяться. Но Железный Хромец сделал знак, чтобы он остановился.
– Подожди, оглан, теперь я хочу говорить только с тобой, а не с ханом Тохтамышем в твоем лице, – сказал он. – Я рад тебя видеть, потому что ты не такой, как твой хан. И если бы я шестнадцать лет тому назад мог знать то, что я знаю сегодня, повелителем Великой Орды сейчас был бы ты, а не он.
Карач–мурза молча поклонился. Поглядев на него с усмешкой, Тимур добавил:
– Я уже знаю, что в пути ты хорошо заботился о моей племяннице Хатедже и что она очень довольна этим путешествием. Так довольна, что хотела бы ехать с тобой и дальше, до самых садов Аллаха. Она мне все сказала. А что скажешь ты?
– Если пресветлая ханум Хатедже все тебе сказала, великий эмир, то мне к этому нечего добавить, потому что ее устами говорило и мое сердце. И нам остается только ожидать твоего милостивого решения.
– Вам не придется его долго ожидать, потому что я знаю тебя и знаю, что Хатедже сделала хороший выбор. До курултая мы успеем отпраздновать вашу свадьбу.
ГЛАВА XVI
«Пили на пирах у Тимур-бека очень много и очень много веселились До того доходило, что люди падали пьяные и полумертвые, и это там считают большим достоинством, ибо для них нет веселья там, где нет пьяных».
Празднество в честь ордынского посла было устроено перед шатром Тимура на просторной площадке, которую кольцом окружали шатры его эмиров и приближенных. На ней в разных местах пылали костры, воины все время поддерживали в них большой огонь, кроме того, когда совсем стемнело, вокруг расставили горящие факелы на высоких подставках.
Железный Хромец сидел отдельно у своего шатра на стопке овечьих шкур, покрытой дорогим ковром. За его спиной и по бокам стояло не меньше десятка слуг и приближенных, которые подавали ему кушанья и напитки, а также исполняли различные его поручения. Все остальные участники пиршества – человек двести – расположились по всей поляне на разложенных всюду коврах и подушках, наиболее знатные ближе к Тимуру.
Когда все были в сборе, по знаку распоряжавшегося трапезой эмира появились первые блюда: жареные баранина и конина. Мясо в больших кусках было навалено горами на несколько гладко выделанных лошадиных кож, с краями, "слегка собранными пропущенным сквозь них вызолоченным ремнем. Эти своеобразные блюда слуги. волоком вытащили на середину поляны, взявшись за приделанные к ним гужи.
Сейчас же к ним
Одновременно с этим чуть в стороне другая группа слуг из больших сосудов разливала по золотым и серебряным кубкам вино и кумыс, которые тоже разносились пирующим.
К трапезе приступили в молчании и только после первых выпитых чар тут и там начали завязываться разговоры, сдержанные вначале и все более громкие по мере того, как хмель овладевал людьми. Ели при помощи пальцев, но руки вытирали не об одежду и голенища сапог, как было принято раньше, – пользовались для этой цели белыми полотняными полотенцами, которые слуги раздавали присутствующим.
Едва началось пиршество, Тимур что-то негромко сказал, указав пальцем на самую большую из золотых мисок, стоявших перед ним. Тотчас один из его окружения поднял эту миску и, приблизившись к Карач-мурзе, с поклоном подал ему.
Карач–мурза хорошо знал здешние обычаи: это означало, что вместе с едой Тимур дарит ему и самую миску. Съесть тут же хотя бы кусок из ее содержимого считалось верхом неприличия – это надлежало сделать дома. И потому Карач-мурза, низко поклонившись Тимуру, взял миску обеими руками, поцеловал ее край и передал одному из своих нукеров с приказанием отнести в шатер.
Некоторое время спустя, виночерпий Тимура на круглом золотом блюде подал ордынскому послу драгоценный кубок, наполненный вином. Поблагодарив поклоном царственного хозяина, вино полагалось тут же выпить до капли, что и сделал Карач-мурза, после чего и поднос и кубок тоже перешли в его собственность.
Пиршество, между тем, шло своим чередом. На смену первым блюдам пришли следующие: печеные головы ягнят, отварные лошадиные почки с овощами, рисовый пилав из дичи, копченые конские окорока, жареные колбасы и чебуреки И, наконец, сладкое: засахаренные фрукты, изюм, орехи, мучные лепешки на меду и многое другое [86] .
86
Описание обычаев, существующих при дворе Тимура, его пиров, подававшихся на них кушаний и пр нам оставил в своем «Дневнике» посол кастильского короля в Самарканде маркиз Руис Гонсалес де Клавихо.
Тимур ел и пил много, время от времени посылая блюда с едой и кубки с напитками тем своим эмирам и приехавшим с Карач-мурзой татарским князьям, которым он хотел выказать особое благоволение. Еще несколько золотых и серебряных блюд и чарок получил в этот вечер и сам Карач-мурза.
Многие вскоре захмелели. На пиршествах Тимура это не только допускалось, но даже считалось почти обязательным, как знак того, что его угощению отдали должное. И сам он провожал шутливыми замечаниями тех упившихся до бесчувствия своих гостей, которых в конце попойки слуги и воины разносили по шатрам.