Железный Хромец
Шрифт:
– Я собрал шесть туменов, но три из них должен был оставить в Сарае, потому что Куюрчук может снова напасть на город. Остальные три тумена завтра к полудню будут здесь. Я обогнал их и прискакал сюда с десятком нукеров, когда узнал, что тут происходит.
– Три тумена – это очень мало, эмир. У Витовта и Тохтамыша войска наполовину больше, чем у нас. И у них много пушек…
– И что ты думаешь делать, хан?
– Я думаю, что надо соглашаться на то, чего требует литовский князь. Так мы, по крайней мере, спасем свое войско. А имея войско, потом можно будет повернуть дело по-другому.
– Я бы хотел, чтобы у меня отвалились
– Ты забываешь, с кем говоришь, эмир!
– Я говорю с человеком, который стал называться великим ханом потому, что он показался мне достойным этого [134] . Но если я захочу, то завтра же этот человек станет прахом.
– Не будем ссориться, эмир. Я знаю все, чем я тебе обязан, и чту тебя как отца. Ты старше и опытней, посоветуй же, что мне завтра ответить князю Витовту?
134
Сам Эдигей, не будучи чингизидом, не мог вступить на престол.
– Утром я сам дам ему ответ. Ты услышишь, как надо разговаривать с наглецами, если даже за из спиной стоит большое войско.
ГЛАВА XXV
«Князь великий Витовт Кейстутьевич Ли-товьский, собрав вой многи, с ними же бе и царь Тохтамишь со своим двором, а с Витовтом – Литва, немцы, ляхи, жемоть, татаро-ве, волохи и подоляне Единых князей с ним бе числом 50 и бысть сила ратных велика зело.
И приде на царя Темирь-Кутлуя и срети-шися на Воръскле и бысть им бой велик месяца августа в 12 день».
Сразу же после разговора с Кутлук-Тимуром Эдигей послал своим трем туменам приказание идти не прямо к общему стану, а забрать влево и остановиться в степи, не доходя полутора фарсахов до Ворсклы. Другие три тумена одновременно были отправлены из лагеря Кутлука на такое же расстояние вправо, с тем чтобы к рассвету быть на указанном месте и по возможности укрыться в каком-нибудь овраге или за рощей.
День двенадцатого августа родился ясным и солнечным. Когда над Ворсклой рассеялся утренний туман, противники увидели один другого в таком же положении, как накануне: литовское войско было сосредоточено у бродов, татарское, не принимая боевого порядка, стояло в версте от берега. Правда, Витовту показалось, что татар стало меньше, но заметив, что в их стойбище сейчас сложены почти все шатры, накануне покрывавшие значительное пространство степи, он приписал это простому обману зрения.
До девяти часов он ожидал послов Кутлук-Тимура, но они не появлялись и, наконец, потеряв терпение, Витовт сам отправил к нему князя Андрея Ольгердовича Полоцкого, который находился в его войске, наказав требовать от хана немедленного и точного ответа на предъявленные ему условия.
В татарской ставке князя Андрея принял Эдигей.
– Великий хан Кутлук-Тимур сейчас занят и не может сам говорить с тобой, – сказал он, небрежно похлопывая нагайкой по сапогу. – Но я его эмир эмиров, и он поручил мне передать тебе его ответ князю Витовту.
– Я слушаю тебя, эмир, – промолвил Андрей Ольгер-дович.
– Хан говорит, что если литовский князь хочет сохранить мир с Ордой и спасти свою землю от разорения, он должен признать
– Я не для шуток сюда прислан, эмир, – воскликнул князь Андрей, едва обретая дар речи от изумления. – Говори дело!
– Это и есть дело, – невозмутимо сказал Эдигей. – Шутки были тогда, когда хан Кутлук-Тимур говорил другое, но я вижу, что ваш князь этого не понял. Скажи ему еще, что мы требуем, чтобы он выдал нам нашего врага, хана Тохтамыша, и его старших сыновей – Джелал ад-Дина и Керима-Берди.
– Может, еще что-нибудь? – насмешливо спросил князь Андрей.
– Да, есть еще одно, – ответил Эдигей, делая вид, что не замечает в словах посла насмешки. – Великий хан желает, чтобы деньги на Литве теперь чеканились с его именем [135] .
– Не знаю, должен ли я верить своим ушам, эмир! Ты вправду говоришь все это от имени хана Кутлук-Тимура?
– Да, князь. И от своего имени тоже.
– Ну, тогда послушай, что я тебе скажу: молод еще хан Кутлук-Тимур, чтобы великий государь Литвы признал его своим отцом и господином, либо имя его стал чеканить на своих деньгах! Доселева речь у них была об обратном, и хан ваш на то уже, почитай, соглашался.
135
С именем, а не с изображением, потому что по мусульманским законам воспрещалось воспроизводить изображения людей или животных в скульптуре или рисунках – это считалось кощунственной попыткой подражать Богу в деле творения. Вот почему на мусульманском Востоке совершенно отсутствуют памятники подобного рода.
– Аллах! Разве мы виноваты в том, что князь Витовт не понимает шуток? Хану нечего было делать, и он от скуки потешался над вашим князем. Ты сказал правду: хан Кутлук-Тимур еще молод. И если князь Витовт только потому не хочет ему подчиниться, – пускай подчинится мне и чеканит деньги с моим именем: я уже пожилой человек, и это ему не будет обидно.
– Из столь несуразных слов твоих вижу, что вы ищете битвы. И тому дивлюсь, что ты, эмир, старый и опытный воин, не разумеешь, чем эта битва кончится.
– Я знаю, что ваше войско сильнее, и первым на вас сегодня не нападу. Но если нападете вы, я буду защищаться, и пусть нас рассудит Аллах. Он не всегда посылает победу тому, у кого больше воинов.
– Это твое последнее слово, эмир?
– Да, князь, я сказал все.
Витовт был взбешен, когда Полоцкий князь передал ему содержание своего разговора с Эдигеем.
– Неужто ему захотелось сразиться с нами? – воскликнул он. – На какое же чудо он уповает? Воистину Бог отнял разум у старого пса!
– Будь осторожен, князь, – промолвил Тохтамыш, находившийся в шатре Витовта вместе с другими военачальниками. – Идику очень хитер. Он не стал бы так говорить с тобою, если бы что-то не обещало ему победу. Он, наверно, приготовил нам какую-то западню.
– Что он мог приготовить? Из каждого своего воина он двоих не сделает, а сила у нас…
– Государь, татары уходят! – крикнул в это мгновение князь Иван Вельский, откидывая полу шатра.
Все поспешно вышли наружу и с первого взгляда убедились в том, что Вельский сказал правду: вся орда была на конях и, раскинувшись по степи широкой лавиной, уходила с места своей стоянки.