Железный Путь
Шрифт:
Неповторимое состояние напоминало качество переживаний, испытываемое во снах.
– Четыре, – как бы себе проговорил Алекс, – да, все верно, у тебя есть возможность развить в себе все четыре основные природные стихии, но путь твой тернист. – Алекс неожиданно перешел на «ты», и у меня промелькнула мысль, что где-то раньше мы встречались. – Справишься, я в этом не сомневаюсь! – с неприкрытым азартом заметил он. – Обязательно позвони, когда вернешься в Париж, попьем где-нибудь кофе. Да, кстати, мой брат – отменный джазовый гитарист. Каждую среду он играет с бэндом в кафе «Chesterfield»,
На этой позитивной мистической ноте мы простились с Алексом. Пребывая в крайне чувственном состоянии, я направилась в купе отдыхать.
Пустой вагон. Я еду в поезде.
Я смотрю в окно, чтобы определить время дня.
Из окна – лишь бетонные стены.
Ко мне подходит контролер и требует предъявить билет.
В маленькой сумочке находится сборник стихов Вильяма Блейка и пачка сигарет; нет ни билета, ни денег.
Я выкладываю содержимое сумочки на откидной столик. Контролер в недоумении попросит не покидать вагона и дождаться его возвращения.
Я закуриваю сигарету. В вагон входит новый пассажир.
Старик в клетчатом шотландском пальто, в проеденной молью шляпе, из-под которой торчат косматые седые волосы. Он присел на сиденье напротив, поставил на столик термос с чаем и обратился ко мне:
– В пути? – его голос, казалось, хорошо мне знаком. – Чайку не желаете ли?
Старик, откручивая крышку термоса, осознанно улыбался.
– У меня нет билета, и закончились деньги, – я снова посмотрела в окно, – где мы?
Старик по-философски тихо захихикал. Его глаза не выражали ровным счетом ничего. Это «ничего» не имело ни малейшего сходства с пустотой. Это было глубокое «ничего» – «абсолютное ничто», в котором сокрыты все тайны и ключи бытия.
– Нет билета – нет ответа! – старик усмехнулся с новым оттенком. – Мы в пути, выпей чаю, ехать долго…
В вагон вернулся контролер и вновь спрашивал билеты. Старик достал колоду игральных карт из наружного кармана пальто и, насвистывая, принялся перемешивать ее.
Я пристально следила за невероятно легкими движениями его рук.
Ловким жестом старик извлек одну карту из колоды и выложил ее лицевой стороной на стол.
– Джокер! – оживился проводник и, надежно пристроив карту в нагрудный кошелек, немедленно удалился.
Старик подлил мне чаю и предложил сыграть с ним в «Дурака».
–
– Нет, не просто в «Дурака», а в «Сумасшедшего дурака», – старик направил на меня серьезный пристальный взгляд.
Я перестала видеть отчетливо его лицо…
Образ смеющегося Джокера размножился до нескольких десятков.
– Один джокер, два джокера, три джокера, четыре джокера, пять джокеров, шесть джокеров, семь джокеров, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… двадцать два, двадцать два…
Сосед спускался с верхней полки – разбудил и прервал сон на самом интересном месте.
Забрав чемодан, он сошел в Вероне. До Венеции оставалось каких-то полтора часа.
Глава 5
Венеция – туманный парад масок, неиссякаемый карнавал.
Не успеваешь покинуть перрон вокзала Santa Lucia, как тебя обволакивает присущий только ей, Венеции, особый запах «древних» водорослей, оказывает почти психоделическое воздействие.
В Венецию влюбляешься сразу и навсегда. Позже, спустя несколько лет, мне посчастливится побывать в Венеции в зимнее время года и застать безлюдную площадь Святого Марка в снегу. Помню, как я кружилась в танце, ловя теплым лицом немногочисленные снежинки, которые медленно, спиральными пируэтами, спускались с черного ночного неба. Летом же Венеция имела несколько другой тембр и оттенок. Бесконечные толпы туристов спешат насытить свое изношенное механической работой око изящной красотой и меланхолией этого полуострова. Если меня спросят, что я предпочитаю, лето или зиму в этой волшебной республике, ответ будет один: «Венецию?! Под любым соусом и в любом исполнении».
Пьер с неподкупной улыбкой приветственно махал букетиком ландышей с перрона.
– Надо же, – удивилась я, – ландыши летом?!
– Поспешим же, дорогая, Жан-Вильем ждет нас к завтраку.
– Лори не соизволил меня встретить, он спит после вчерашней вечеринки?
– Мой катер в неисправном состоянии, поэтому возьмем vaporetto. Ты, вероятно, очень устала с дороги.
Пьер был проинструктирован не отвечать на мои вопросы и четко действовал по утвержденному плану.
Он попросту проигнорировал ремарки и, выхватив из рук мой багаж, вручил заготовленные цветы.
– Пьер! – не выдержала я. – Да хватит мельтешить! Что происходит, в конце концов?! Ты ошибаешься, если думаешь, что я не видела заголовки первых страниц вечерних парижских газет. Наш почитаемый Феврие, похоже, вляпался не на шутку…
– Поверь мне, дорогой мой друг, я знаю еще меньше твоего и понятия не имею, о чем сплетничает парижская пресса. Разве можно верить газетчикам?! Забудь об этом и наслаждайся ажуром фасадов Венеции. У нас масса запланированных мероприятий; скучать не придется.