Железный шторм

Макнилл Грэм

Правда, запасы воды и еды почти иссякли, но подполковник Леонид заверил его, что они уже работают над решением этой проблемы. Хоук доел остатки батончика, выбросил обертку и прищурил глаза в свете солнца, уже перевалившего зенит.

– Ладно, приятель, если будешь вот так просто стоять, то никогда не доберешься до цели, – сказал он сам себе и полез дальше по скалистому склону.

Его путь сквозь полуденное пекло продолжался.

Вобан и стоявший рядом Леонид смотрели на разноцветные вспышки, расцветавшие у них над головами каждый раз, когда снаряды

врага сталкивались с невидимым энергетическим полем, защищавшим пространство за куртиной. Наблюдатели, расположившиеся в блокпостах на северной стороне, следили за щитом на случай возможных прорех: щит был не сплошным, и то и дело отдельные снаряды прорывались вовнутрь, чтобы взорваться на территории, считавшейся безопасной. Наблюдатели не могли заблаговременно предупредить о таких попаданиях, но хоть какое-то предупреждение было лучше, чем ничего. И вновь Вобан почувствовал, как при мысли об архимагосе Амаэтоне его переполняет гнев.

Когда снаряды в первый раз прорвались сквозь щит, кастелян в бешенстве провел целый час, дожидаясь, пока его соединят с Храмом Машины по голо-связи. Пытаться увидеть архимагоса лично было бы еще большей тратой времени.

– Почему щит не держится? – требовательно спросил Вобан, как только связь была установлена.

– На поддержание такого... обширного энергетического барьера... требуются большие... усилия, – ответил архимагос; голос его постоянно прерывался. – Огромная сила нужна для... обеспечения оптимального функционирования всех остальных систем и щита... одновременно.

– Тогда пусть все остальные системы идут к черту, – рявкнул Вобан. – Если вы не удержите щит, очень скоро других систем просто не останется!

– Этого не может быть, – отрезал Амаэтон и прервал связь. После этого, как ни умолял Вобан, архимагос ни разу не ответил на вызовы.

Возможно, Наицин был прав; возможно, не будь Амаэтона, всем стало бы легче. Более того, после прерванного разговора с архимагосом Наицин лично обратился к Вобану, намекая, что подобное развитие событий вполне можно устроить.

Но сейчас Вобан выкинул проклятого архимагоса и его подчиненных-интриганов из головы, сосредотачиваясь вместо этого на неотложных делах.

– Есть новости от Кристана и Андерса? – спросил он Леонида.

Тот кивнул:

– Пока все идет по плану. Всем солдатам, участвующим в операции, уже выданы оружие, боеприпасы и взрывчатка, а штурмовые отряды уже выходят на точки сбора.

Вобан поднял взгляд к багровым небесам; день шел на убыль, и полуденный зной уступал место вечерним сумеркам.

– Хоть бы побыстрее стемнело. У меня уже нет сил ждать.

– Говорят, что ожидание – самое трудное, сэр.

– И ты согласен с этим, Михаил?

– Ну уж нет, – усмехнулся Леонид. – Никоим образом. Я лучше буду ждать.

Вобан сверился с карманным хронометром и нахмурился.

– Что слышно от Хоука?

– Пока ничего, сэр, но надо дать ему больше времени.

– Лучше бы он побыстрее добрался до места, иначе того магоса, которого ты раздобыл, хватятся

коллеги, и он начнет болтать. Мне очень бы хотелось этого избежать, Михаил, – по крайней мере, до тех пор, пока для их вмешательства не станет слишком поздно.

– Мы должны дать Хоуку еще немного времени, ему предстоит трудный путь, – настаивал Леонид.

– Ты думаешь, он справится, если сумеет добраться до цели?

– Полагаю, справится. В личной характеристике указано, что его умственные способности выше среднего, и он уже не то воплощение позора, которого мы знали под именем гвардейца Хоука. Теперь он настоящий солдат.

– А чем объяснить, что он до сих пор не умер от поражения легких? Он утверждает, что не принимал таблеток детокса больше недели.

– У меня пока нет этому объяснений. Я спросил у представителя Магос Биологис, сколько, по его оценкам, Хоук еще может продержаться, но он выражался очень расплывчато и ответил, что точно здесь сказать ничего нельзя.

– Император защити нас от вмешательства Адептус Механикус, – Вобан покачал головой.

– Аминь, сэр, – отозвался Леонид. – А что насчет новоприбывших? Они согласны с нашим планом?

Вобан улыбнулся, хотя в улыбке этой не было теплоты.

– О да, они безоговорочно нас поддерживают.

Леонид кивнул, но ничего не сказал, заметив, как рука кастеляна сжала эфес силового меча. Оба офицера были в полном боевом облачении и приложили немало усилий, чтобы у их подчиненных не осталось сомнений в том, что командиры готовы к битве. Вобан облачился в парадный мундир, поверх которого надел нагрудник; бронзовый орел на серебряном доспехе сверкал, отполированный до блеска. Нагрудник Леонида был из бронзы, но в полировке ничем не уступал. Вмятина в центре – напоминание о той атаке, в которой подстрелили Леонида – была выправлена, и броня выглядела, как новая.

– Сколько еще осталось? – поинтересовался Вобан.

Леонид взглянул на темнеющее небо и ответил:

– Уже недолго.

Горан Делау вертел в руках пустую батарею от вокса и гвардейский паек, как будто одно прикосновение к вещам жертвы могло помочь ему лучше понять ее характер. Выживший солдат оставлял за собой настоящий мусорный след, и восхищение, которым Делау вначале проникся к гвардейцу, сейчас поубавилось. Человек даже не пытался замести следы, оставляя отходы своей жизнедеятельности на виду так, что даже начинающий охотник с легкостью мог их обнаружить.

По расчетам Делау, жертва опережала преследователей не более чем на час, и такое отсутствие смекалки со стороны врага раздражало. Вместо состязания с достойным противником охота теперь свелась лишь к тому, чтобы заманить добычу в ловушку и убить ее.

Его отряд уменьшился всего до шести человек. Один сорвался с края широкой расщелины, через которую им пришлось перепрыгивать; трех других Делау убил собственноручно в наказание за недостаточные мастерство и выносливость. Эти потери не имели никакого значения: он был уверен, что сумеет убить жертву даже в одиночку.