Железный солдат
Шрифт:
Однако слушок про железного человека пополз по хуторам, добрался до станицы. Бабы сболтнули, а может, из мужиков кто по нетрезвому состоянию, только на тринадцатый день появился в хуторе урядник, Тихон Карпович, грузный мужчина, при сабле и револьвере, охотник захмелиться, побалагурить и постращать степняков властью, данной ему от царя и от бога. Умастили его хуторяне вместе со старостой, не пожалели спиртного, припасенного, когда винные магазины-монополии были еще открыты; с начала войны магазины те позакрыли, получилось вроде сухого закона... Для урядника закон отменили. Смеялся Тихон
– В бочаг его! Правильно! Хо-хо-хо! К щукам его!.. Может, это шпиен немецкий?
– Урядник принимал нарочито свирепый вид, грозил мужикам: - Шуму поменьше! До высокого начальства дойдет - постоем задавят вас. В Ряжской полк солдат разместили, в Марьинской тоже. И к вам пришлют на постой: шуму поменьше!..
Тихон Карпович отбыл. Война, мобилизация обезлюдили хутор наполовину. Разговоры про железного человека умолкли. Только старики, сказывая внучатам сказки, вспоминали порой о небесном яйце, но уже сами не помнили, что тут быль, а что небыль... Да еще у нас, у бывших ребят, остались воспоминания.
– Как ваша фамилия, папаша?
– спросил Виктор.
– Кумраев меня зовут. Дмитрий Яковлевич.
– А хутор ваш и теперь стоит?
– Стоит. Был я там четыре года тому назад, теперь живу в Батайске, у сына. И бочаг видел. Не бочаг ужеречка высохла: левады вырубили, речка и высохла. Круча, с которой бросили железного человека, стоит, а внизу куга растет да камыш, не выше, чем корове по брюхо.
– А вы никому не рассказывали про железного человека? Может, это был марсианин?..
– допытывался Виктор.
– Никто рассказу не верит, - оправдывался бухгалтер. Лет сорок тому назад другое дело: тогда по деревням верили во всякую нечисть. Например: едет ночью телега, и вдруг за ней колесо катится. Возчик крутит кнутом, лошади в мыле, а колесо не отстает, как привязанное... Тогда и мне верили про железного человека. А теперь - другое время, другие песни. И я уже никому не рассказываю. Вам вот только, и то к слову пришлось.
Валентин тихонько посапывал на кровати. У меня тоже слипались глаза, я отвернулся к полотняной стене палатки. Виктор продолжал спрашивать старика о чем-то еще. Перед утром я слышал, как старик выходил из палатки и топал за стенкой, делая утреннюю гимнастику. А когда мы с Валентином проснулись, Виктор уже был на ногах, заправил машину, заплатил за ночлег, и техслужащая пришла принять от нас наволочки и простыни.
– Где старик?
– спросил я.
– Странствует, - коротко ответил Виктор.
– Закатил он нам вчера историю...
– отозвался Валентин. В руках у него были зубная паста и щетка.
– Вы, ребята, приводите себя в порядок, - сказал Виктор.
– Разговаривать будем после. Вот наше,- обратился к техслужащей.
– Одеял - три, наволочки...
Горячее крымское утро входило в открытую дверь палатки. История о небесном яйце и металлическом человеке рассеивалась вместе с остатками сна, исчезая из памяти, как исчез с глаз старый бухгалтер.
– Странствует...
– повторил Валентин.
– Ну и пусть странствует. Мне бы сейчас яичницу с колбасой. Как ты, Сережа, насчет яичницы?
В стеклянном кафе, похожем на ледяной
Официантка принесла наконец яичницу. Все углубились в еду.
– Мне понравился Тихон Карпович, - безо всякой связи с яичницей сказал Валентин.
– Как он про этого солдата: шпиен немецкий...
Виктор опять промолчал. Мне не хотелось поддерживать ночной разговор. С Валентином я не был согласен: Тихон Карпович мне не нравился. Если уж говорить, то не о толстом уряднике. Я стал подыскивать - о чем, как вдруг Виктор поднял голову от тарелки:
– Меняем маршрут, ребята, лады?
– Почему меняем маршрут?
– спросил Валентин.
– Едем в хутор Завьяловский.
– Ты что, Витя?
– А ты хочешь упустить такой случай?
– ответил Виктор.
– Какой?
– Не поискать марсианина?
Валентин беспомощно огляделся по сторонам. Я подумал: "Почему - марсианина?"
Виктор достал из кармана смятую карту, исчерченную карандашом.
– Вот Крым, - показал он.
– Вот Ростов, Белая Калитва. А вот - Завьяловский, видите точку?
– В стороне от Белой Калитвы на карте стояла вдавленная карандашом точка.
– Завтра к вечеру будем на месте, - заверил Виктор.
– А карту мы со стариком исчертили... У администратора я справлялся: с паспортом у старика все в порядке, выдан на имя Кумраева Дмитрия Яковлевича. Его тут и так знают, он не первый раз в кемпинге. "Трепач?" - спросил я. "Нормальный старик", - ответила администратор. Я тоже думаю, что нормальный. Как он рассказывал - помните? Не верится, чтобы врал. Вот фамилия: Пахомов В. Г., - Виктор указал на нижний ободок карты.
– Это его сверстник в Завьяловском, Виктор Гаврилович... Махнем? Виктор поглядел в лицо мне, Валентину.
– Не все ли равно, как отдыхать?
– спросил он.
– Покопаем немножко, поработаем...
Зал заполнялся шумом и говором. Гремели стулья, смеялись девушки. Лишь над нашим столом висела острая, как топор, тишина. "Очнись..." - говорили глаза Валентина, уставленные на Виктора. Не ручаюсь и за свои глаза. Что-то, наверно, доходило до Витьки. Обычная уверенность в его голосе испарилась. Мальчишеским просительным тоном он повторил:
– Поедем, ребята!..
Тут только мы поняли, что все это у Витьки всерьез. Может быть, впервые за пять лет, в которые мы знали друг друга, в нем открылась мечта. Может, и человек-то перед нами открылся по-настоящему.
– Поедемте...
– повторил он.
И может быть, впервые мне захотелось уважить его - не меценатски, не свысока, как когда-то давал переписывать ему конспект, - уважить товарища от души.
– Поедем!
– сказал я.
Теперь мы объединились против Валентина вдвоем. Он с сожалением поглядел на нас, но, видя, что спорить с нами - попусту терять время, махнул рукой.
Виктор преобразился.
– А теперь - план поездки!
– воскликнул он.
– Предлагаю немедленно закупить продукты. Сколько у нас наличными?