Железный зверь
Шрифт:
Странно, но по мере снижения у Эрика ощутимо падал вес, словно бы он приближался к центру планеты. Прыжки его становились длиннее, больше уже походя на перелеты, но и паутина делалась тут все реже. Обнаглев, Эрик соскакивал на едва различимые внизу нити, каждый раз рискуя промахнуться и ухнуть в темные глубины, – но пока ошибок не совершал. Правда, когда он пронизывал туманные щупальца, сгущающаяся Тьма злобно жалила цепенящей стужей его обнаженный торс. Покряхтывая сквозь стиснутые зубы, Эрик терпел.
И вдруг, спикировав на очередную далекую нить, наследием убитой Паучихи мелькнувшую среди сгрудившихся щупалец,
Божественный след здесь безнадежно терялся, будто отсеченный невидимым лезвием, и со вздохом Эрик спрятал отказавшие не ко времени Клыки. Трудолюбивая Паучиха успела обжить и этот укромный угол, но Эрик не спешил спускаться к странному озеру, задумчиво озираясь. Порции зеркальных черепков долетали и сюда, без всплесков погружаясь в вязкую жидкость. А изредка сквозь клубы тумана проглядывала далекая стена, и тогда Эрик замечал, что озеро медленно, но неуклонно наползает на зеркало. И на какие глубины уходят мертвеющие стены? Не это ли и есть искомая Тьма?
Но тут Эрик услышал завораживающую мелодию и сразу забыл о многом, если не обо всем. Колдовской голос показался ему знакомым, хотя звучал теперь совсем иначе: нашептывал, заклинал, обещал невыносимое блаженство и сладостные муки. Россыпи тревожных звуков взмывали от хриплого стона до пронзительного, запредельного визга. Затем снова рушились на самое дно, свободно мечась по всему диапазону, но ухитряясь при этом сохранять единую окраску. И отзывались в Эрике такой же дикой, первозданной страстью, пробуждая в его паху, губах, ладонях томительные воспоминания, захлестывая рассудок, подчиняя тело. А исходила грозная магия как раз из той уютной пещерки, озаренной багряными всполохами.
Мускулы Эрика уже дергались в такт властной мелодии, влекущей к себе все настойчивей. Словно на призрачном аркане, он покорно перелетел сразу на две нити ниже, вплотную к пещерке, и наконец увидел таинственную певунью.
Она впрямь походила на его богиню, точно сестра, и тоже казалась нагой – если не считать роскошного шлема, полностью скрывающего волосы. Но ее распахнутые крылья отливали черненой сталью, а прекрасное спелое тело было от висков до когтистых птичьих ступней затянуто в иссиня-смуглую кожу, топорщившуюся на локтях пучками жестких волос. Темные соски казались выточенными из бронзы, и лишь в двух местах тугая пленка раздвигалась чувственными губами, набухшими алой кровью. Прикрыв глаза и запрокинув скуластое лицо, ночная птица стояла на четвереньках возле входа, ритмично раскачивалась, словно под незримым партнером. И манила, звала Эрика чарующей песней. За ее оттопыренным задком, в глубине крохотной пещеры, жарко пылал костер, даже оттуда доставая Эрика лучами, а с невысокого потолка свешивались каменные сосульки, и на их полированных боках играли радужные блики.
Но во всей этой благодатной картинке по-настоящему радовала глаз лишь сама дева-птица – остальное показалось Эрику натужной подделкой. Впрочем, одна деталь дернула его и на птичьем теле –
Вот теперь картинка сложилась: разверзшаяся пасть поджидала добычу, обжигая ледяным дыханием, а на острие исполинского языка, будто на хвост взбесившегося питона, была насажена обольстительная приманка, любовной песней подзывавшая неразборчивых самцов. И наконец стало ясно, кто задавал ритм колдовской мелодии, безжалостно подталкивая птицу студеным жалом.
Могущественные чары ссыпались с Эрика, испаряясь в его горячем сиянии. Он глубоко вздохнул и потряс головой, беззвучно рассмеявшись. Затем оценивающе прищурил глаза, разглядывая багровое нутро пещерки, и вдруг стремительно скакнул – прямо в открытую пасть. На лету выхватил меч, пружинисто упал возле птичьего зада, мгновенно махнул позади нее клинком, отсекая поддельный хвост. И тут же мощным толчком послал себя обратно, прихватив с собой ночную красотку. В следующий миг чудовищная пасть с грохотом захлопнулась, будто обрушилась скала, но – вхолостую.
Едва не промахнувшись, Эрик дотянулся свободной рукой до заветной нити и новым рывком переправил обоих еще выше, к подходящему перекрестию спасительной паутины, на сей раз рассчитав полет безупречно. Взлетев почти к самой карусели осветительных шаров, Эрик швырнул ошеломленную девицу на перекрестье. Затем одной рукой, словно тигриной лапой, притиснул ее к нитям, а второй ухватился за торчащий обрубок раздвоенного жала, судорожно пытавшийся укрыться сразу в обеих норках. Напрягшись, плавно вытащил его наружу и брезгливо отбросил прочь.
– А ведь ты не предупредил меня! – произнес Эрик. – Слышишь, Дэв?.. Не захотел? Или не посмел?
Он подул на обожженную ладонь, сам удивившись внезапной догадке, затем повторил убежденно:
– Ты не посмел! Эта глыба черного льда для тебя страшнее, чем был сам ты для подданных Империи! Чем же она сломала тебя, Дэв?
– Сейчас увидишь, – глухо ответил Голос.
Смуглая девушка-птица освобожденно трепыхнулась под рукой Эрика, и он поспешил усадить ее себе на колени, на всякий случай придерживая за локти. Вот теперь можно было разглядеть это пленительное, сладкоголосое чудище без помех. И сама сумеречная красавица лишь сейчас распахнула длинные глаза, диковато повела ими на Эрика.
– Симпатичный у тебя шлем, – произнес он мягко. – Но даже он любую голышку делает похожей на рабыню. Может, снимем?
Птица испуганно встрепенулась, но Эрик уже потащил за гребень. Неожиданно кожа по всему ее телу сдвинулась и потянулась следом за шлемом, будто защитная пленка. Непроизвольно Эрик дернулся, и шлем оторвался. Столь же внезапно пленка соскользнула по настоящей, светлой и нежной, коже к самым ступням и бесследно исчезла, точно черное заклятие. А из-под шлема по обнажившимся плечам рассыпались темные волосы, отблескивая в свете кружащих фонарей. У девушки сохранились прежние стальные крылья, и длинные ноги завершались такими же птичьими ступнями – но монстром она больше не казалась. И хотя силы Подземелья пока имели власть над этой летуньей, сопротивляться им девушка уже могла. Пожалуй, она стала еще обольстительней, сменив чудовищную гармонию на почти человечью, но… это была не его Птица.