Железом и кровью
Шрифт:
Его разбитые губы скривились в насмешливой ухмылке.
— А у вас тут эльфов, что комаров в лесу?
— Да пошёл ты!
Нож воткнулся прямо подмышку. Я профессионально, медленными движениями отделял руку, вспарывая мышцы плеча. Глухо хрустнул сустав и десятник аж зашёлся в крике.
Эффект от моих действий был такой, что даже наши ратники попятились назад, а те, что постарше, скривившись, отвернулись. Один из солдат-охранников было бросился ко мне, но я резким жестом приказал ему отойти
Мне и самому было противно. Но сейчас иного выхода не было.
И, кстати, совесть меня совсем не мучила. Я был абсолютно уверен в правоте своих действий. И, думаю, имел на это право.
За всех убитых здесь. Разорванных волками, исколотых мечами и копьями. За тех людей с хутора. А ещё за семьи, которые не дождутся своих отцов, мужей и сынов… Так что, какая совесть? Всё верно… Всё верно. Я имею на это право!
Кровь лилась ручьём. Десятник свалился наземь и забился в судорогах от дикой боли. Через минуту его рука была отрезана.
— Гнида! Трусливая сука! — донеслось до меня со стороны мятежников.
Я не стал добивать десятника и подошёл к следующему пленному. Это был высокий красивый парень. У него не было ни одной царапины, даже синяка.
Желваки на его скулах бешено ходили ходуном, а глаза расширились до неимоверных размеров.
Я на мгновение представил себя на его месте: наглый лигиец, уверенный в своей безнаказанности. А я, такой красивый и молодой, сейчас стану калекой. Сейчас он мне отрежет руку, или ногу… А, может, яйца. С него станется.
Мама, где ты? Мама, забери меня!
Парень облизал пересохшие губы и испугано смотрел на меня.
— Где эльф? — спросил я его.
Он заколебался, но всё-таки молчал.
Я срезал ремень на его штанах и спустил вниз исподнее.
— Э-э-э! Не надо!
— Где эльф?
Темная сталь окровавленного ножа, вопли уже доходящего безрукого товарища, возымели своё и парень сдался:
— Он… он… он…
— Быстрее!
— Он… он… в Сухарной башне.
— Да? Ты уверен? Если нет, то я тебя живого на части разрежу. И оставлю тут подыхать.
— Да-да… да…. Он там.
— Ладно. Проверю.
Я подошёл к истекающему кровью десятнику и быстрым движением перерезал ему горло. Кровь густой рекой хлынула на мостовую. Его глаза закатились, и через мгновение он умер.
Я вернул нож солдату. Тот брезгливо его взял и демонстративно сплюнул прямо передо мной на камни, за что сразу же получил в зубы.
Товарищи солдата быстро среагировали и загородили его своими спинами.
Я вздёрнул голову вверх и резкими шагами отошёл в сторону, дожидаясь Первосвета.
Прошло минут пять, и он вернулся с командой из десяти ратников.
— Слушай, ребята, сюда, — начал я. — Нам надо добраться до Сухарной башни. Это вон там, на северо-востоке. Там найти
— Зачем это? — спросил рыжебородый.
— Ты все приказы обсуждаешь?
— Нет.
— Вот и отлично, — я в который раз уже за сегодня вытянул золотой медальон с изображённым на нём гербом Лиги. Ратники тут же выпрямились. — Сейчас тоже не надо. Просто выполняйте.
И мы направились на север. Несколько наших отрядов пробивались на стены.
— Давай за ними! — приказал я, понимая, что через широкую площадь мы не пройдём. Уж очень плотно она простреливалась мятежниками.
В одном из отрядов я увидел Егора.
Мы легко взобрались по широкой лестнице и очутились в самой гуще боя.
Превозобладая числом, мы с легкостью пробили защиту.
— А ну всем назад! — гаркнул Егор, расталкивая ратников.
Мы остановились. Мятежный солдат впереди, чуть набычившись, смотрел на нас исподлобья.
— Коска, дружаня, — говорил Егор, обращаясь к нему. — Не дури, сдайся.
— Ага! — мятежник хмыкнул. — Разбежались!
— Ты что, дурак? Нас вон сколько, а ты тут один. Сдайся, приятель.
— Всё равно голову отрубят.
— Чего ты так решил?
— Я слышал у вас приказ, мол, никого в плен не брать.
— Брехня. У нас другой приказ: взять Орешек любой ценой.
— Это почти одно и то же.
Мы стояли напротив Коски с обнажёнными мечами. В глазах солдата не было страха. Внутренне он уже приготовился умереть. Единственное, наверное, о чём сейчас думал, так это прихватить с собой в чистилище побольше врагов.
Кто-то из наших не выдержал и сделал выпад. Коска легко его отбил и от скрестившихся мечей вырвался большой сноп искр.
— Стоять, я сказал! — крикнул Егор, и оттолкнул нападавшего в сторону. — Не трогать его! Я сам!
Они медленно закружились в смертельном танце.
Не думал, что в крепости придётся вгрызаться в каждую пядь земли. Мятежники не думали сдаваться. Они десятками гибли, но и с нашей стороны умирало не меньше.
Какая глупость эта война. Сколько здоровых и крепких парней отдали жизнь… а за что?
Я вдруг вспомнил Бориса Северского: сколько воевал против Империи за свою родину, за Лигу. А теперь вот враг. Как и Коска. И прав ли сейчас Бернар? Мне так не казалось.
— Ты за что бьёшься? За предателей? Ренегатов? — напутствовал Егор.
— За правду.
— И я за неё. За правду-то. Как на Святой Земле, на Асеэ-Тепхе. Помнишь?
— Помню. Но сегодня она, видно, у нас с тобой разная.
— Разная, — согласился Егор. — Как там говорят: «Правда на стороне сильного».
— И то верно, — криво усмехнулся Коска. — А сила-то за нами. И правда с нами. Хоть сегодня побеждаете и вы.