Желтая долина, или Поющие в терновнике 4

Сторидж Пола

О'Хара оцепенело молчал. «Профессионал» продолжал:

– Так вот… Твой проводник сам заявился в наш лагерь, – с видимым удовольствием на лице пояснил Стоун, видя ужас и удивление Патрика.

Он заглушил мотор, вышел из джипа и подошел поближе к беглецу.

Холодный пот лился со лба О'Хары, заливал глаза. Он отер его рукавом куртки.

Стоун, заметив это движение, протянул Патрику носовой платок.

– На этот раз твой нюх подвел тебя, – произнес он с издевкой.

– Убей же меня! – неожиданно крикнул О'Хара срывающимся

голосом. – Убей, убей! Я хочу только этого! Убей! Я не могу больше жить, я не хочу больше жить в этом мире!

Стоун, ничего не отвечая, отвернулся.

Он был одет в светлую камуфлированную куртку, прекрасно облегающую фигуру. Как и обычно, Стоун был безукоризненно выбрит.

А О'Хара все еще не мог отдышаться.

Резко обернувшись, Стоун произнес:

– Кстати, твой проводник напрашивается на хорошее вознаграждение, и он его, конечно же, получит. – Он обернулся к проводнику: – Антонио, прошу тебя, пересядь назад. А ты, – эти слова относились к беглецу, – ты сядешь вперед, рядом со мной…

Усевшись на истертое сидение, беглец вновь ощутил боль во всех мышцах. Почему-то он решил, что и Джеймс, и Фил уже схвачены – конечно, проводник выдал все подробности их плана.

В зеркальце заднего вида Патрик пытался встретиться со взглядом лодочника. Встретившись с его глазами, предатель отвел взгляд.

О'Хара хотел было вскочить, чтобы обругать Тони последними словами, но тут же понял, что тем самым только усугубит свое положение – это было бесполезно.

Джип тронулся с места.

Стоун молча прикурил сигарету и протянул другую лодочнику.

Тот с почтительным полупоклоном принял ее:

– Спасибо, сэр…

Этот грязный выродок был на седьмом небе от счастье от своего гнусного предательства.

Между сидениями лежал свежий номер утренней газеты; Патрик, не спрашивая разрешения у Стоуна, развернул ее.

Оказывается, дотошные журналисты уже знали о побеге все или почти все – во всем, как и следовало ожидать, они обвиняли капитана Брэфорда, за излишний, как было написано в статье, либерализм…

Стоун, стряхивая по ходу движения машины пепел с сигареты, резко свернул в сторону какого-то селения. Похоже, там было много окрестных крестьян – были слышны их громкие голоса, доносилась монотонная народная музыка, до слуха О'Хары то и дело долетал мотив, исполняемый на шотландской волынке. Патрик принялся раздумывать, сумеет ли он быстро спрыгнуть с машины, убежать и как-нибудь затеряться в праздничной толпе.

Лейтенант Стоун весьма уверенным голосом прервал его мысли:

– Не получится… Ты не успеешь сделать и трех-четырех шагов… Ты, как беглец, находишься вне закона, и никто не будет меня обвинять в твоей смерти… Ты сразу же погибнешь при попытке к бегству. Не бойся, у меня есть такие полномочия…

И он покосился на свой любимый карабин.

Еще раз посмотрев в зеркальце заднего вида, О'Хара встретился с встревоженным взглядом лодочника. Он вертел головой из стороны в сторону.

А

джип стремительно несся вперед. Стоун вновь закурил сигарету. На этот раз он курил один, не предлагая ни рыбаку, ни Патрику.

Его поведение начало было беспокоить О'Хару. Мысль о смерти, которая нависла над ним со всей неотвратимостью, стучала в висках, странным шуршащим звуком отдавала в ушах. Он едва сдерживал себя, чтобы не накинуться на лодочника, не влепить ему в качестве прощального сувенира несколько хороших оплеух.

А лодочник, повертев головой, обеспокоенно посмотрел на Стоуна и прошептал:

– Сэр…

Тот молча и холодно посмотрел на него. Минуты тянулись медленно, страшно. Озноб вновь начал сотрясать тело Патрика.

– Сэр, – вновь произнес лодочник, – сэр… Что это за дорога?

Тот резко обернулся.

– Чего ты хочешь?

– Куда мы едем?

Голос предателя звучал очень робко.

– Не твое дело, – был ответ.

В лице Стоуна появилось что-то суровое. Он словно поддался какому-то жестокому порыву, который мучил его все время.

Антонио залепетал:

– А как насчет закона о побеге?

Внезапно Стоун переключил скорость – коробка передач заскрежетала. Машина поползла вверх по обрыву; пассажиров просто вытряхивало из кабины джипа.

Прерывая молчание, Стоун отрывисто выкрикнул:

– Патрик, мистер Криккет говорил только что со мной о тебе…

Патрик так и не понял, к кому обращался лейтенант, произнося эти слова – то ли к нему, то ли к самому себе, то ли к лодочнику.

После непродолжительной паузы лодочник решил, что Стоун обращается к нему. Подобострастно улыбнувшись, Антонио спросил:

– Вы что-то сказали, сэр? Стоун нахмурился.

– Да. Я сказал, что теперь ты будешь говорить и делать только то, что прикажу тебе я… Или же ты не понял меня?

Теперь лодочник следил в зеркальце за Патриком – нетрудно было заметить, что Антонио был чем-то очень взволнован.

Ответа он, по всей видимости, не понял, однако на всякий случай произнес:

– Да, сэр…

А Патрик просто терялся в догадках. Что, что же он задумал?

Может быть, этот самый Стоун, высокомерный британец, сейчас просто прикончит его, Патрика, так сказать – «при попытке к бегству»? Ведь он прав, Стоун – своим побегом О'Хара действительно как бы поставил себя вне закона, и если Стоун применит оружие, то заработает от своего начальства только поощрение.

Неожиданно джип затормозил – резко, пронзительно.

– Выходи, – бросил он беглецу. Тот попытался было возразить:

– Но я…

– Выходи.

Голос его был на удивление спокойным.

Стоун задумчиво посмотрел в небо. Какая-то большая птица описывала круги над их головами. Наверное, это был стервятник…

– Уже почуял твою смерть, – произнес Стоун улыбаясь и нацелил карабин в небо.

Раздался выстрел, и Патрик увидел, как черная птица, сложив крылья, оборвала свой полет.