Желтая гора

Миленина Галина

Мама явно готовилась к встрече. Нарядилась, как невеста. Белый сарафан в пенных кружевах, глубокое декольте, смуглая умащенная кремами кожа сияла. Слегка раскосые разные глаза – один карий другой зеленый, – «ошибка природы», и неумолкаемый стрекот, щебетание, удивительная речь без пауз. Из всех человеческих мышц, как известно, самая натренированная – язык. У мамы этот орган был суперчемпион. Ее невозможно было прервать и некуда вставить слово.

«Ну и хорошо, меньше вопросов», – ошиблась Марина. А мама успевала рассказывать одновременно сразу обо всем – как родила Маркушу, как ей было тяжело,

как он рос, учился, как она всю жизнь посвятила ему. Как работала на всесоюзной стройке БАМ, какие котлеты она сегодня пожарила, кто приходил, только что звонил и о чем говорил. О том, что необходим в квартире ремонт, и ах, как ей неловко принимать гостей в таком убожестве! Она видит все вот так и вот так, а как вы думаете? Вам нравится, как она видит? При этом мама успевала задать кучу не связанных логически вопросов, не предоставляя пауз для ответов. Может, и не нуждаясь в них, просто естественно жила в привычном ритме речи. Мама прекрасно выглядела и легко могла сойти за старшую сестру своего Маркуши.

Бабушка. Вот кто реально вырастил мальчика, пока мама бесконечно устраивала свою личную жизнь. Властная, привыкшая командовать своим семейством, похоронив мужа и убедившись в наличие Альцгеймера, перебралась жить к дочери и зятю.

Зять, четвертый муж мамы – уважаемый в городке потомственный доктор – обладал характером, как и положено настоящему врачу, уравновешенным и благородным, отсюда получил от приемного сына кличку Терпила. Отчим дал Марку свою фамилию, когда тот заканчивал школу. Семья решила, что милиционер с родной фамилией Бесштанько станет объектом для насмешек в училище, а приступив к службе, будет и вовсе недоразумением. Так что фамилию парню изменили, но она, цепко сидящая в генах, проросла в характер и его сущность. Паспорт можно поменять, но гены щеткой не стереть.

Это был второй брак доктора. Первый внезапно закончился, когда жена, работая рядом с мужем медсестрой, умудрилась отчаянно загулять со знойным кавказским джигитом.

«Отджигитовав» курортный сезон и оставив даму беременной, герой-любовник отбыл на родину. А женщина родила общему с доктором сыну Славе братика, такого же смуглого и темноволосого, как и его отец – южный мачо.

Доктор ушел от жены и из своей квартиры, подал на развод, но слегка припозднился и оказался «отцом» новорожденного – бывшая жена записала малыша на законного мужа.

Так благородный врач, имеющий по факту одного сына, дал свою фамилию и финансовую поддержку еще двум чужим. Он добрый, ему не жалко.

В лихие девяностые, в пору переходного периода обоих пацанов – Маркуши и Славы – у доктора поседела и выпала добрая половина волос.

Кровный сыночек Слава, старше на год приемного, регулярно попадал в плохие истории, из которых его приходилось с большим трудом вызволять. Алкоголь, наркотики, кражи, а потом и мелкие грабежи. Вслед за ним мог потянуться и Маркуша.

В какой-то момент доктор не смог откупить сына и тот пошел за решетку. И вот тогда доктор понял, что вскоре и его пасынок окажется на нарах и, использовав свои связи, пристроил парня в милицейское училище. В общем-то он спас Марка, покроив ему будущее, поставил его по другую сторону решетки. А своего сына потерял.

Слава выходил из тюрьмы

на короткий срок и снова возвращался обратно. Но, очевидно, не потому, что он был такой отпетый рецидивист. Попав в юном возрасте в определенную среду, он уже не знал другой жизни, и когда возвращался на свободу, не мог найти себя, везде был чужим, и все стало чужим. Тем более что жизнь страны и ее законы стремительно изменилась не только для него, но и для тех, кто из нее не выпадал, подобно Славе.

Отец верил в сына, не отвернулся от него, поддерживал – регулярно ездил на свидания, возил продукты, лекарства. Слава часто болел – у него обнаружили СПИД.

Несмотря на все старания доктора спасти, устроить, поддержать сына, у него ничего не получилось – Слава умышленно совершил свое последнее преступление и вернулся на зону, где вскоре заболел и умер от воспаления легких.

Доктор один поехал за телом сына, привез и похоронил его в родном городке. Не раз спасавший жизни других, он не смог спасти своего единственного мальчика: «Это вина врачей. Он должен был выздороветь, ведь я все необходимое привозил, они ничего вовремя не сделали, бросили его умирать беспомощного!» – повторял он на похоронах.

После доктор написал длинную и обоснованную петицию в МВД. «Славика не вернуть, но, может быть, удастся спасти чьих-то сыновей», – думал он.

Когда Маркуша женился впервые и у них родилась дочь, доктор практически сам выходил, вынянчил малышку, пока ее родители завершали свое образование. Не каждый родной дед был способен дать своей внучке столько любви, заботы и тепла, сколько дал он.

Доктор носил благородную бородку а-ля Чехов и относился к теще спокойно и ровно, но как к особо тяжелой бактерии, с которой бороться бесполезно и даже вредно, а можно лишь выработать иммунитет. Для стойкого иммунитета предпочитал коньяк.

Теща, как цербер, передвигалась по квартире, все подмечала цепким взглядом и планировала, как проводит зятя в последний путь. Впервые появившимся в этой квартире она сходу докладывала, какие знатные женихи были у ейной дочери, а вот выбрала же! Она не догадывалась, что в этой семье именно зять был настоящим человеком и единственным донором для всех, и не подозревала, что очень скоро ушла бы вслед за ним в случае сбытья своих мечт.

Она регулярно, один-два раза в месяц «теряла» свои сбережения, спрятанные под матрасом, драгоценные нитки, ножницы, иголки, шумно скандаля и обвиняя в краже зятя. Каждый раз все находилось, ею же перепрятанное в другие места и благополучно забытое. Интеллигентный доктор не мог дать должный отпор – ретировался из квартиры, держась за сердце. А теща жила спокойно дальше, не отягощая себя извинениями, в ожидании следующего спектакля, изрядно хлебнув докторской кровушки.

Своим подозрительным взглядом она просверлила насквозь и Марину и приступила к допросу: кто такая, откуда и сколько зарабатывает. Вопросы сыпались прямо в лоб, но никто бабушку не остановил, не урезонил, дескать, некорректно, не переключил старушку на другую волну, да и зачем? То, что их самих интересовало и обсуждалось на тесной кухне, теперь озвучила раненная Альцгеймером бабуля. Ей можно. Она спросит снова и снова, тут же забудет и опять уточнит. Удобно.

Конец ознакомительного фрагмента.