Жёлтая кирпичная дорога
Шрифт:
В комнате горел свет. Я лежал в ванной в старом спальном мешке, одетый в спортивный костюм, с зимней курткой вместо подушки под головой. Дождём и пиявками оказалась вода, капающая из неплотно закрытого крана.
«Опять и снова!..» – угрюмо подумал я, выбираясь из ванной. «Кто это и с кем вчера остался ночевать у меня, если я сюда переселился?..» Посмотрев в зеркало, на свой, слегка опухший фэйс,* сделал глубокий вдох и нырнул «буйно – больной» головушкой под струю холодного душа. Несколько глотков жэковской* «мёртвой» водицы вернули мне силы жить, а пустому желудку – настроение подкрепиться.
Приняв душ, умывшись и
– Сколько можно жрать? – беззлобно буркнул я, открывая белоснежный продуктовый склад. В холодильнике, на удивление – было! И пиво – тоже! Поделив на две равные части небольшой кусочек «сервелата»*, обнаруженный там, я быстренько осушил полбутылки «живой воды» – пива. В зале бубнил телевизор, кто – то негромко разговаривал, но идти туда и общаться с кем – либо, большого желания не возникало.
Кот за минуту умял колбасу, облизнулся и усиленно замурлыкал, поглядывая то на меня, то на мой будущий завтрак. Я почесал его за ухом и повернулся к окну, чтобы открыть форточку. Шустрый котяра мгновенно запрыгнул на стол, схватил мою долю, а уже следующим прыжком оказался на кухонном шкафу.
– Кис, кис, кис! – зазывающее позвал я, но он не отреагировал.
– Отдай колбасу, сволочь усатая! Всё прощу! – пытаясь его достать, я несколько раз подпрыгнул, но безрезультатно.
– Мелкий ты жулик, вор и прохвост! – пристыдил я кота. Он мельком глянул в мою сторону, недовольно дёрнул хвостом и в ускоренном темпе продолжил уничтожать мою неудавшуюся закуску. Махнув на него рукой, я подошёл окну.
Шёл крупный снег. Неторопливо допивая «живую воду» и приходя в себя, я пытался хоть что – то вспомнить из вчерашнего дня. Мысли, как снег за окном, беспорядочно кружились в голове и что – то важное, очень важное, никак не могло всплыть на поверхность затуманенного сознания. Бросив пустую бутылку в мусорное ведро, погрозив коту и тяжело вздохнув, я обречённо пошёл на встречу с моими утренними или вчерашними гостями.
…. «Не спи на работе – замёрзнешь!» – раздался суровый голос Главного Редактора.
«Когда же меня оставят в покое?..» – Надеясь, хотя бы на пару минут, продлить сонное блаженство, я перевернуться на другой бок, но больно ударившись локтем обо что – то острое и жёсткое, вздрогнул и открыл глаза.
Наклонившись, протягивал мне руку, с явным желанием помочь встать, невысокий мужичок. На вид ему было около семидесяти лет. Правильные славянские черты лица, синие, как небо ранней весной глаза, широкая, располагающая улыбка. Необычные, закрученные вверх усы, удачно дополняли его «фотокарточку». Лихо сдвинутая на затылок фуражка – пятиклинка, точно такая, как у моего незабвенного дедушки, завершала портрет, прекрасно гармонируя, со всем его обликом.
Сон о редакции, красавице Эллочке и Петьке Столыпине лёгким облачком растворился в знойном, августовском небе.
– Сморило, сынок? – участливо поинтересовался неизвестный. Ухватившись за его крепкую, сухую ладонь я встал, собрался ответить, но не успел.
– Из России, небось? Вижу, вижу – сломался! – перебил старик.
– Не отчаивайся! Щас, что – нибудь придумаем! –
Ущипнув себя за руку, я ещё и легонько потёр глаза. Мужичок по пояс нырнул под капот машины и оттуда что – то невнятно мне объяснял. Я оглянулся. Вокруг – не души!.. Автобан – пуст!.. Древний грузовик!.. Безоблачное небо с золотой монеткой солнца… И тишина!.. На мгновенье мне стало холодно и жутко! Быстро сморгнув, я глубоко задышал,– мир тут же стал прежним.
Под капотом негромко бубнил добровольный автослесарь…
«И мёртвые с косами стоят!..»* – прозвучало у меня в голове. Бред! Чтобы успокоится, я сделал несколько глубоких вдохов – выдохов и подошёл поближе к моему ангелу спасителю в старомодной дедовской фуражке…
Глава 4.
Заглянув, через неплотно закрытую дверь в зал, я чуть было не познакомился с легендарным «Кондратием!»* За моим столом, в чисто прибранной комнате, что у меня бывает только на Новый год и перед Днём Рождения сидели двое! Аромат крепкого арабского кофе и вкусный дымок настоящей сигары, затопили комнату. И хотелось его вдыхать и вдыхать, как запах духов и кожи любимой женщины…
– Порт – Саид! Одно название обещает встречу со сказочным Синдбадом и всеми героями «Тысячи и одной ночи!» Когда я увидел город в первый раз – он меня очаровал! Порт и причалы пропитаны запахами жареной на мангале, свеженькой, прямо из моря, ставриды! Нежные порывы морского бриза осыпают поцелуями лицо! Минареты и современные билдинги! Экзотика и сегодняшний день! А ближе к ночи?! Идёшь по городу – никого!.. Время вечерней молитвы. Двери мечетей распахнуты, у входа огромное количество разнообразной обуви. В ярко освещённых помещениях десятки коленопреклонённых мусульман. Правоверные совершают намаз. Да, что тебе рассказывать! Ты это и без меня знаешь! – обратился говоривший к молодой, красивой девушке восточной внешности. Она улыбнулась и кивнула.
– Ну, а мы тогда со штурманом Серёгой, – продолжал «травить»* мой утренний гость, – уже хорошо «отдохнувшие», – шли к себе на пароход. Я увидел тебя и сразу влюбился! Ты зашла в маленький магазин, где торговали тканью для штор. Я за тобой! Серёга пошёл на «корабель» один.
– У них же запрет на алкоголь! – вмешался я в разговор, заходя в комнату.
– Так мы же православные, а не правоверные! Зелёный доллар, как и зелёный змей всегда и везде решает многие вопросы! – улыбнулся мне рассказывавший о Египте. Мы обнялись. Это был мой приятель Генка Рымарев, для друзей – "Рэм".
– Когда пришёл? – поинтересовался я, присаживаясь рядом с ним.
– Вчера! – Генка потянулся за бутылкой текилы.
– Так, сейчас мы решим один важный вопросик!
– Да погоди ты, с пьянкой! – остановил я его.
– С любимой познакомь, варвар!
– Всему своё время! – наливая нам текилы, а девушке шампанского, обнадёжил «Рэм».
– Вот так всегда! – обращаясь к своей спутнице, пожаловался он.
– Вместо того чтобы поздравить моряка загранзаплыва с возвращением из дальних, богом забытых стран и колоний, встретить его у трапа, с запотевшей от холода бутылочкой русской водочки, – и банкой солёных огурчиков, – не вытерпев, съязвил я.