Жёлтая виолончель
Шрифт:
– Скотина! Открой! – кричу я и колочу по двери изо всех сил. Напоследок сильно, с разворота, бью ногой, отчего дверь тяжко вздрагивает и гудит. Голос мой взлетает к потолку, чуть не срываясь на визг:
– Встречу на улице – убью!
Через пару минут, однако, я успокаиваюсь, поднимаю лежащую на боку коробку. Собираю в неё выпавшие вещи. Иду вниз. На следующей площадке останавливаюсь, сажусь на подоконник. Нет смысла никуда идти. Во всяком случае, отсюда пока меня не гонят.
Начинаю копаться в коробке. В глазах синяя муть. Какая-то одежда. Рубашка, пара футболок. Трусы, носки. Это пригодится. Растянутый свитер.
Дрожащими руками я напихиваю в него содержимое коробки. Тетрадь. Надо будет почитать. Пена для бритья. Бутылочка одеколона. Отлично. Какие-то бумажки. Пара драных пакетов. Старомодный маленький кошелёк. М-да. Пустой, если не считать какой-то рекламки внутри. Перочинный ножик. О! Зарядка для телефона. Расчёска. Кажется, это всё. Не густо, прямо скажем. Это всё моё имущество?
Однако же, рюкзак набит под завязку. Пуховик даже не поместился, я прикрутил его рукавами к лямкам. Что дальше? Надо бы переодеться. И лучше сделать это здесь, не на улице, поскольку у меня температура. Думаю, стоит мне снять одежду, начнёт трясти. Я достаю из рюкзака трусы, носки, футболку. Запасных штанов, к сожалению, нет.
Начинаю стаскивать всё с себя. Носки присохли к ногам. На пятке засохшая кровь. Под футболкой всё тело в порезах. Холодно. Скорее надеваю другую футболку. Красную. На ней абстрактный рисунок, похожий на герб или логотип. Что значит? Не помню. Трусы. Выглядят отвратительно. Надо выбросить. Хотя нет. Запихну в пакет. Итак. Я стал чище. Ощущения намного лучше. Что дальше? Сбрить бы эту мерзкую бороду. Может, люди меньше шарахаться будут.
Зеркала нет. Да и воды тоже. Может, есть на улице какая-нибудь лужа? Беру с собой рюкзак и спускаюсь вниз, оставляя пустую коробку на подоконнике. Тащить рюкзак тяжело. Наверно, я просто ослабел за последние дни. Надо бы поесть. И поспать. Последнее, в принципе, возможно. Нужно только найти скамейку.
Я брожу по дворам. Нет здесь никаких луж. Дождь был давно. Что бы придумать? Я вспоминаю о реке, которая течёт совсем недалеко. Двигаюсь в ту сторону.
Рюкзак – это ноша. И всё же с ним я чувствую себя увереннее. Это часть моей прошлой жизни. В нём есть полезные вещи, которые мне обязательно пригодятся. Конечно, это не решает главной моей проблемы – отсутствия денег и жилья, но чуть ослабляет эту потребность.
Вот и река. Одно название. Заболоченный ручеёк. Трудно найти место, где подойти к воде. Везде трава, кусты, грязь, груды мусора. На изгибе нахожу открытый участок, где видно быстро бегущую воду. Но вплотную не приблизиться – меня отделяет от воды полоска заросшей тиной болотной жижи. Ага. Вот это поможет – обломок доски. Бросаю его сверху, встаю. Нормально.
Подойдя к воде, бросаю взгляд в зеркальную колышущуюся поверхность. Там отражается мерзкая косматая голова. Лицо в царапинах, борода клоками. Взгляд дикий. Попробуем исправить.
Я достаю из рюкзака пену и станок. Наношу пену. Смачиваю бритву в воде. Лезвие скользит по волосам, неприятно дёргая их, и станок моментально забивается. Полощу его в воде и продолжаю. Как, оказывается, неудобно брить такую длинную щетину… Да ещё и стоя на неустойчивой доске над сомнительным мокрым зеркалом. А, чёрт. Порезался. Ладно, это мелочи.
Бритьё занимает у меня кучу времени. Я устал, словно весь день таскал тяжести.
Ничего. Как-нибудь справимся. В конце концов, не такое уж я и ничтожество. У меня была какая-то работа. Я жил по-человечески. Меня, похоже, кто-то уважал. Во всяком случае, Паша и Левин со мной разговаривали. Я даже что-то там писать пытался. Это – признаться, без особых на то оснований – заставляет меня верить в то, что я не пустое место.
Я убираю всё в рюкзак. Мне хочется почитать содержимое тетради. В конце концов, это может мне напомнить… Уж не знаю, что. Да, жилья у меня теперь нет, денег тоже, как и способа их достать. Но, возможно, есть надежда узнать что-то такое, что поможет мне. Может быть, я дал кому-то в долг, к примеру. Или за мной числится заброшенный дом в деревне. Всё может быть.
Я ловлю себя на том, что бреду по улице. Куда? Зачем? Лучше завернуть во двор и найти скамейку.
Непонятно, однако, почему моё настроение улучшилось. Это противоестественно. Ведь пена для бритья скоро закончится, трусы снова станут грязными, есть хочется уже сейчас, а денег взять негде. Надо осознать это, снова впасть в депрессию и опустить руки. Вот тогда будет полный порядок.
Я сижу на разноцветной лавочке возле детской площадки, на которой никого нет. Оно и понятно, что нет – горка разломана, от качелей остались только болтающиеся обрывки цепей, а в песочнице нет песка. Но для меня это плюс. Я нашёл спокойное место, где можно достать из рюкзака наполовину исписанную тетрадь и попытаться разобрать свои собственные каракули. Вот это какая буква? «П» или «Н»? Кажется, «П». Потому что есть слово «племя», а слова «нлемя» нет. Итак, племя пумаров было большим и разнообразным…
Зен де Зен, гроза морей!
Вводные замечания.
1) Язык племён, описанных в данных ниже отрывках, чрезвычайно оригинален и непостоянен. Особенно ясно это видно на примере племени пумаров, откуда был родом Зен де Зен. Я бы сказал, что понятия языка там вовсе не существовало. Каждый представитель племени говорил на собственном диалекте – и очень удивительно, что сородичи его прекрасно понимали, ведь часто эти диалекты отличались весьма существенно. Разные лица могли использовать разные наборы лексических единиц, по-разному строить предложения, ставить ударения в словах и т. д.
Особо следует отметить произвол в произношении буквы "г". В одном и том же слове её могли произнести как [г] (русское "гэ"), как [х] (русское "ха"), как [к] (русское "ка") и даже как нечто среднее между [г] и [х] (украинское "гэ"). Чтобы показать колоритность речи пумаров во всей её полноте, я буду писать слова так, как они произносятся, в спорных случаях ставя ударения и явно указывая особенности выговора. Звук, промежуточный между [г] и [х], ниже обозначается значком §.
2) Не стоит удивляться встречающимся в тексте фразам вроде "почесал средней рукой свою левую голову", так как генетическое разнообразие пумаров тоже было довольно сильным. Имелись особи двух-, трёх-, четырёхголовые, многоногие, многорукие, чрезмерного и недостаточного роста, бесполые, гермафродиты и т. д. Видимо, это явилось последствием воздействия каких-либо мутагенных факторов (например, повышенной радиации или химически активной пищи).