Желтое облако (с илл.)
Шрифт:
Оказывается, коридор не образовывал замкнутого кольца, формой он напоминал подкову, концы его упирались в тамбур, тут же помещалась кухня с выходом в центральный зал. От коридора к внешней стороне располагались жилые комнаты и лаборатории. Возле каждой двери вверху светилась красная кнопка - до нее едва можно дотянуться рукой.
– Вы не курите?
– спросила Ильмана.
– Очень хорошо. Впрочем, курить здесь все равно нечего. Вам придется бывать на
Возле одной из дверей Ильмана остановилась, внимательно посмотрела на меня.
– Здесь кабинет магистра. Если вы вздумаете заглянуть сюда, это кончится для вас очень плохо.
– Можете надеяться на меня, - заверил я.
– Извините, но я осмелюсь задать несколько совсем невинных вопросов.
– Послушаем.
– Вы дочь магистра Кайбола?
– Да. Еще?
– Она смотрела строго, но чуть заметно улыбнулась.
– Почему его называют магистром?
– Я подбирала из вашего языка подходящее слово и не нашла. Профессор, хозяин, начальник, руководитель - все это не то. Может быть, «магистр» у вас означает другое, но само слово мне понравилось, и я назвала Кайбола так. Для вас, вероятно, это не имеет особого значения.
– Никакого, - согласился я.
– А для моего отца тем более. У нас вообще нет никаких титулов и званий.
Ильмана показала комнаты общего пользования, и больше смотреть, кажется, было нечего. Мне очень хотелось спросить, откуда она знает русский язык, но этот вопрос был из тех, которые задавать рано. Я понимал: они не доверяют и надо еще доказать, что я заслуживаю доверия. Я спросил о другом:
– Из моих вещей ничего не сохранилось?
– Только сумка. Костюм и белье мы вам заменили.
– А где сумка?
– Она обгорела. Пришлось выбросить.
– Обгорела?
– удивился я и вспомнил, как упал во что-то рыхлое и меня охватило жаром.
– От удара ваш корабль сильно разогрелся, - быстро объяснила Ильмана.
– Вы не догадывались об этом?
– Жаль, - вздохнул я.
– О чем вы жалеете? Если бы не скафандр, вы сами обгорели бы.
– В сумке было кое-что важное для меня.
– Вы это получите.
– Большое спасибо! Я очень вам благодарен. Вы спасли мне жизнь.
Ильмана молчала.
– Какое-то желтое облако и вдруг… - начал было я, но Ильмана строго посмотрела на меня.
– Идите в свою комнату. У меня больше нет времени для разговоров. До свидания!
– До свидания, Ильмана!
Делать было совершенно нечего. Я присел к столику и задумался.
Альвины будут строго хранить свои секреты. Зачем они здесь?
– Надо бы это узнать. Но как? Требовать, просить? Пожалуй, это бесполезно.
4
Ильмана надела мне на бритую голову нечто вроде тюбетейки с блестящими бусинками, которая прилипла к коже, словно пластырь.
– Не снимайте три часа - это необходимо, - сказала она.
Мне было неприятно, я чувствовал себя арестантом, но противиться не стал.
Ильмана ушла. Я скоро забыл о странном головном уборе. Я думал о Земле, о людях, которые не знают, что со мной, и о моей неожиданной встрече с альвинами. Если бы я оказался один среди лунного
Но судьба моя сложилась иначе, и пока к лучшему. Альвины - не просто разумные существа. У них высокая цивилизация. Я не мог предположить, что они появились здесь с враждебными целями и, раздумывая, постепенно проникался уважением к ним…
Ильмана пришла ко мне не через три часа, а раньше. На этот раз она была приветливее. Она сняла с меня колпак и сказала:
– Все идет хорошо. Магистр разрешил вам прогулку.
Я догадался, что они проделали со мной. На моей голове был электроэнцефалограф, или подобный ему прибор для регистрации биотоков мозга, и, видимо, они узнали, о чем я думал эти два часа. Я смутился и стал перебирать в памяти, не было ли в моих мыслях чего-либо нехорошего. Но, очевидно, ничего такого не было, если мне разрешили прогулку. Это - первое проявление доверия.
Полусферический дом стоял в пещере, сделанной в одной из сторон огромной трещины, расколовшей кольцевые горы цирка Архимеда. Издали похожий на юрту, он отчетливо виднелся в темноте. Солнечные лучи ударялись в противоположную сторону трещины, отражаясь, тускло освещали другую ее сторону, отсвет проникал и в пещеру.
Я, Ильмана и Тэл оказались в подлинно лунном мире. Тэл был тот самый альвин, которого я, очнувшись после падения на Луну, увидел вместе с Кайболом и Ильманой. Тэл узнал, что Ильмана и человек с Уллы отправляются к месту катастрофы, и вызвался сопровождать их в опасном путешествии, вернее, сопровождать Ильману.
В скафандрах, с запасными баллонами за спиной, мы поднимались по зигзагообразному дну трещины. На Земле такой подъем оказался бы невозможным. Здесь же с необыкновенной легкостью мы взбирались на кручи, прыгали с одной на другую, пролетая пространство до десяти метров; случалось, падали, но падение было легким, без ушибов. Лунный мир не казался нам безмолвным, потому что мы все время разговаривали (в шлемах скафандров были миниатюрные рации), особенно Ильмана и Тэл, не столько из обоюдного интереса и надобности, сколько для того, чтобы Кайбол мог слышать и следить за нами. В наглухо закрытом скафандре каждый слышал собственный голос, свое дыхание и дыхание спутников.
Когда мы выбрались из трещины, мир сразу же преобразился. Ослепительное, как луч мощного прожектора, направленный из темноты в упор, сияло солнце, холодное и синеватое, переливающееся ртутью. Не мигая, светились звезды, и висел огромный полудиск Земли. Странное смешение дня и ночи!
Конец трещины вывел к подножию кольцевых гор. Я обернулся и посмотрел вверх. Горная цепь, освещенная солнцем, сверкала, словно алмазная. Теневые скаты были почти невидимы, чернели, как пустота. Создавалось впечатление, что горы лишены объемности.