Желтоглазые крокодилы
Шрифт:
— Ты думаешь, она лишилась волос не понарошку? — чуть не плача, воскликнула Зоэ.
— По-моему, нет!
Зоэ посмотрела на маму, которая все это время молчала.
— Но, мамочка, это же ужасно, просто ужасно! Я никогда не стану писать книги и на телевидение никогда не пойду!
— Ты права, это просто ужасно… — едва успела выговорить Жозефина перед тем, как умчаться в туалет: ее рвало.
— Конец фильма, продолжение в следующем номере, — бросила Ширли, выключая телевизор. — И по-моему, все только начинается.
Они услышали звук спускаемой воды, и бледная как мел Жозефина вернулась в комнату, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— А почему маме стало плохо? — шепотом спросила Зоэ у Ширли.
— Ей неприятно видеть,
Гэри встал первым, резко выпрямился во весь рост — под два метра. Жозефина никак не могла к этому привыкнуть. В сентябре, после каникул, она его не узнала. Увидав со спины в вестибюле, подумала, что это новый жилец. Теперь он был на полторы головы выше матери. К тому же окреп. Клетчатая рубашка, казалось, вот-вот лопнет на его широких плечах; из-под расстегнутого ворота выглядывала черная майка с надписью «Fuck Bush» [44] . Ничего общего с тем подростком, который уехал отсюда в начале июля. Черные волосы отросли и красиво обрамляли лицо, оттеняя ясные зеленые глаза и ровные белые зубы. На подбородке появилась первая, пока едва заметная щетина. Голос сломался. Почти семнадцать лет! Он стал мужчиной, но сохранил очарование и угловатость подростка, порой проскальзывавшие в его улыбке, манере держать руки в карманах или переминаться с ноги на ногу. «Еще несколько месяцев — и он окончательно станет взрослым, — подумала Жозефина. — В нем чувствуется некое врожденное благородство — как элегантно он движется, может, и правда королевских кровей, а что!»
44
«К черту Буша» (англ.).
— Не знаю, смогу ли я хоть что-либо съесть, — сказала Жозефина, садясь за стол.
Ширли склонилась к ее уху и прошептала: «Возьми себя в руки, они не понимают, почему ты в таком состоянии!»
Ширли рассказала Гэри секрет Жозефины. «Но ты никому не расскажешь! — Обещаю, клянусь!» Она ему доверяла, он умел хранить тайны.
Они провели вместе чудесное лето. Две недели в Лондоне, две недели в Шотландии, в небольшом замке знакомого Ширли. Охотились, рыбачили, бродили по зеленым холмам. Гэри все вечера проводил с Эммой, девушкой, которая днем работала в местном пабе. Однажды вечером он вернулся и сообщил матери с улыбкой сытого дикаря: «I did it». [45] Они выпили за новую жизнь Гэри. «Первый раз не особо хорошо получается, но дальше, вот увидишь, будет все лучше и лучше! — Да и теперь было неплохо! Я так долго с ума сходил от желания! Ты знаешь, может, это и странно, но теперь я чувствую себя равным моему отцу». Он чуть было не прибавил: «Расскажи мне о нем наконец», но вопрос замер на его губах. Каждый вечер он заходил за Эммой: она жила в маленькой комнатушке над баром.
45
Здесь: Свершилось (англ.).
Ширли разжигала камин в большом зале, на стенах которого, как полагается, висели доспехи и оружие, и, устроившись на диване, читала книгу. Иногда она встречалась с тем человеком. Он два или три раза приезжал к ней на выходные. Они встречались по ночам в западном крыле замка. С Гэри он никогда не пересекался.
Она посмотрела на Гэри, который заканчивал накрывать на стол. Поймала взгляд Гортензии, обращенный на сына, и мысленно возликовала. «Вот так! Он больше не бедный песик, что бегал за ней с высунутым языком! Well done, my son!» [46]
46
Молодец,
«Что-то в Гэри изменилось, — думала Гортензия, теребя новый мобильник в кармане джинсов. — Вырос, конечно, возмужал, но не только — в нем появилось что-то еще. Какая-то внутренняя независимость. Он уже не в моей власти. Не люблю, когда моим воздыхателям на меня наплевать».
«Она тоже изменилась, — думала Ширли, глядя на Гортензию. — Была хорошенькая, а стала просто опасная. От нее исходит смутная, будоражащая чувственность. Этого не осознает только Жозефина, которая по-прежнему считает ее маленькой девочкой». Ширли полила курицу соком с подноса, потыкала вилкой — готова, и выглядит аппетитно, с золотистой корочкой. Поставила на стол. Спросила, кому белое мясо, кому ножку. Девочки и Гэри потребовали белого мяса.
— Значит, ножки остаются нам? — сказала Ширли Жозефине, которая с отвращением разглядывала курицу.
— Я, пожалуй, не буду, — ответила Жозефина, отодвигая тарелку.
— Мама, тебе нужно поесть! — заявила Зоэ. — Ты слишком похудела, некрасиво, даже твоих чудных ямочек не видно.
— Ты что, сидела на диете мадам Бартийе? — спросила Ширли, разрезая курицу.
— Еще чего! Я в августе работала, и было как-то не до еды. И потом стояла такая жара…
Да еще целыми днями торчала в библиотеке, поджидая Луку и изнывая от нетерпения так, что кусок в горло не лез.
— А книга-то вышла раньше, чем планировалось? — спросила Ширли.
— Издатель решил выпустить ее к началу сезона.
— Значит, был здорово уверен в себе.
— Или в ней! И вот доказательство: он оказался прав! — буркнула Жозефина.
— У тебя есть какие-нибудь новости от Бартийе? — спросила Ширли, пытаясь сменить тему.
— Никаких, и меня это, честно говоря, не беспокоит.
— Макс не вернулся в школу, — вздохнула Зоэ.
— Ну и хорошо. Он очень плохо на тебя влиял.
— Он не такой уж плохой парень, Жози, — вмешался Гэри. — Жалко его немного… С такими родителями мог быть куда хуже! Он сейчас с отцом занимается овцами. Ему там явно забот хватает. У меня один приятель с ним переписывается. Парень забросил школу и посвятил себя производству сыра! Good luck! [47]
— По крайней мере, он вкалывает, — сказала Гортензия. — Сейчас это редкость. А я вот записалась на театральные курсы. Это поможет мне в жизни…
— Можно подумать, тебе не хватает уверенности в себе! — фыркнула Ширли. — На твоем месте я бы лучше записалась на курсы скромности.
47
Желаю удачи! (англ.).
— Очень смешно, Ширли! Прямо лопаюсь со смеху.
— Как тебя не подразнить, дорогая…
— Кстати, мам, мне надо подписаться на некоторые модные журналы, я должна быть в курсе последних тенденций. Мы вчера с одним моим другом зашли в «Колетт», это было круто.
— Обязательно, девочка моя. Подпишу, конечно. А кстати, что такое «Колетт»?
— Очень модный магазинчик! Я видела там курточку «Прада», ну такую миленькую… Дороговато, правда. Здесь, конечно, я буду в ней слишком бросаться в глаза, но когда мы переедем в Париж, самое оно.
Ширли выронила куриную косточку из рук и обернулась к Жозефине.
— Вы переезжаете?
— Гортензия очень хочет и…
— Я не хочу ни в какой Париж! — возмутилась Зоэ. — Но моего мнения никто не спрашивает!
— Ты хочешь уехать отсюда? — спросила Ширли.
— Пока еще ничего не понятно, Ширли. Мне надо заработать много денег…
— Это может произойти раньше, чем ты предполагаешь, — сказала Ширли, кинув взгляд на выключенный телеэкран.
— Ширли! — воскликнула Жозефина, умоляя ее замолчать.