Жёлтые короли. Записки нью-йоркского таксиста
Шрифт:
– Почему ты тут стал?
Молча показываю визитную карточку.
– По договоренности, – сообразил старик. – Куда поедешь?
– В «Кеннеди», папаша, в «Кеннеди», – покровительственно отвечал я.
Дед вздохнул, завидуя чужому счастью, и поплелся обратно.
– Такси! – из дверей отеля выпорхнули две черные девчонки.
– Я не работаю, – сказал водитель-американец.
Черный швейцар достал из кармана свисток; он состоял в преступном сговоре с голубоглазым янки.
Мимо катили пустые кэбы. Белые водители, черные водители не хотели брать черных девчонок.
Мне случалось видеть драки таксистов и, бывало, жесткие. Но такого зрелища я еще не видал: с глухим рыком ссохшийся старичок ринулся на голубоглазого, по сравнению с ним – великана! И – кулачонком его, кулачонком: «Работать не хочешь!» – кричит старичок и дерется…
Рослый кэбби не знал, куда деваться. Ответить он боялся. Стоит ему ненароком задеть старичка – тот рассыплется. Он уворачивался, убегал, а старик наседал!.. У отеля собрался народ, все смеются. Таксист сообразил, наконец, спрятаться в своем кэбе, закрылся изнутри, а старик тарабанит по крыше:
– Убирайся отсюда!
Откуда-то из-за спин зевак возник полисмен. Белый. Понимающе глянул на черных девчонок, и тяжелая дубинка коснулась дверцы кэба… Стало тихо, таксист опустил стекло.
– Ты возьмешь работу? – спросил полисмен. – Предупреждаю: если ты скажешь хоть слово…
Лязгнул, открываясь, автоматический замок, швейцар поспешно распахнул дверцу.
– Мы не поедем с ним! – негодовали девчонки.
Дубинка коснулась капота:
– Убирайся! – и кэб исчез…
– Возьми работу! – повернулся полисмен к старику, но дед, скандалист, уперся руками в бока:
– А ты со мной так не разговаривай! Я тебя не боюсь. Я в тридцать первом году, бывало, дрался с тремя такими, как ты, – старик стал считать, загибая пальцы. – С полисменом. С диспетчером. С менеджером. Когда кэбби возвращались в гараж, они каждый вечер поджидали нас, чтоб отобрать деньги. Но если после целого дня работы у меня в кармане был всего один доллар, я его им не отдавал: меня дома ждали голодные дети!.. – Старик кивнул в сторону съежившихся девчонок. – Конечно, я их возьму. Но не потому, что испугался твоей дубинки, а потому, что я никогда не выбираю работу!
Старик указал на меня:
– Вот еще один «артист» дожидается «Кеннеди». Только в Кеннеди он поедет. А я – всех беру!
Словно лужа бензина, в которую бросили спичку, вспыхнула аплодисментами толпа.
Девчонки уселись в машину, полицейский шагнул ко мне. Я предъявил визитную карточку китайца.
– Сейчас проверим! – заюлил швейцар. Теперь он выхватил у меня карточку и скрылся в вестибюле.
Было четверть десятого. Ну, китаец, держись! Чрезвычайный Таксистский Трибунал, совещаясь на месте, определил: за опоздание, за разгильдяйство и нервотрепку приговорить тебя к высшей мере наказания – к Кольцевой дороге! Ты, голубчик, теперь поедешь по Западному шоссе; мы нырнем в туннель Баттери и почешем по берегу океана вокруг всего Бруклина. 26 долларов на счетчике гарантированы! Подсудимый,
– Он уехал, – прервал швейцар бесстыдные мои фантазии.
– Не может быть! – взвился я.
– Выписался в шесть утра и уехал…
Вот тебе и «договоренность»… Вот тебе утренний «Кеннеди», Кольцевая дорога – еще один мыльный пузырь… Только долг хозяйке оставался объективной реальностью.
Солнечные блики лежали на тротуарах, час «пик» кончился. В десять часов я отвалил от «Тафта» – пустым.
Глава девятая
Клад посреди Парк-Авеню. 10:00 – 17:00
1
Наконец-то докопались мы до правды. А то слишком уж я расхвастался. И прибаутки у меня таксистские, и психология, и замашки – все это пыль в глаза. До настоящего кэбби мне было пока далеко…
Работы на улицах нет. И еще часа два-три не будет. Об отрицательном балансе лучше не вспоминать. Дайте мне Бронкс, Гарлем, Бруклин – я поеду, куда угодно!.. Минут двадцать пришлось мне отстоять в очереди у Пенсильванского вокзала, прежде чем получить первого в этот день пассажира:
– Отель «Доралл».
Уже не новичок, я помнил, что пока «загорал» у «Тафта», на остров Манхеттен влилось не менее миллиона машин. Самое сильное скопление их поджидает меня в улицах – от Сорок второй и выше. Поэтому я выехал на Парк-авеню по Тридцатой и юркнул в туннель, проложенный под зданием «Пан-Ам».
Это была простая работа, но и выполнил я ее безупречно: обошел пробки, выиграл минут десять и тем самым сберег своему клиенту полтинник. На углу Пятидесятой улицы я остановился:
– Отсюда вам лучше пройти пешком. Всего один квартал.
– Нет, вы уж пожалуйста…
– Там затор, мы потеряем четверть часа.
– Сэр!
Черт с тобой. Поворачиваю направо и немедленно застреваю. Счетчик тикает, мы стоим…
Сказать по совести, предложил я своему клиенту прогуляться не потому, что его деньги для меня – святыня. Квартал Пятидесятой улицы между Парк-Авеню и Лексингтон – уникальное для таксиста место. В этот квартал нужно въезжать пустым. Здесь расположен грузовой подъезд отеля «Вальдорф-Астория», предназначенный исключительно для постояльцев с багажом – приезжающих или уезжающих, – чтобы груды чемоданов не портили вид у центрального входа знаменитой гостиницы. И хотя таксистам не разрешается тут стоять, хотя их вечно гоняет полиция, проходя или проезжая по Пятидесятой улице, вы всегда увидите несколько желтых машин: они поджидают пассажиров в аэропорт…
Не доехав метров десять до грузового подъезда, стоя в заторе, я видел три желтых кэба: среди них не было чекера!..А что, если в эту самую минуту там, в старомодном лифте с литыми медными ручками, спускается компания из пятерых бизнесменов, спешащих в «Кеннеди»?.. Ни в одном из кэбов, караулящих у подъезда, разместиться они не смогут…
Счетчик тикает, мы стоим. 2.45. На светофоре на Лексингтонавеню загорелся зеленый свет, но мы не движемся. 2.55.
Из подъезда доносится свист, и в мое сердце входит тупая игла.