Желтые слезы дьявола
Шрифт:
Когда Исай изложил все детали предприятия, Стенс немного помедлив, спросил:
– И что вы хотите от меня, от нашей компании?
Исай напрягся, боясь продешевить, еще раз перебрал в голове свои ранее сделанные расчеты и сказал:
– Майкл! Думаю, что вашей компании интересен этот поход. Нам не хватает для организации этого предприятия некоторой суммы. Если ты и твоя компания готовы вложиться, мы готовы продать пушнину по сходной цене. Я уверен, эта цена вам, англичанам, очень понравится!..
Стенс отставил в сторону бокал с вином и, подавшись вперед, ответил:
– Я доложу о наших переговорах руководству
Исай послушно кивнул и стал внимательно слушать англичанина.
Стенс поднял вверх сжатый кулак и поочередно выпрямляя свои длинные пальцы, стал перечислять требования:
– Нам нужен эксклюзивный контракт с нашей компанией – что вы торгуете пушниной в загранице только с нами и ни с какой другой компанией – это раз! Во-вторых, ваш отряд должен сделать максимально подробную карту местности, где будет продвигаться. И, в-третьих, нужно описание народов, что проживают на востоке. Их обычаи, верования, степень вооруженности и развития быта. Если ты согласен на эти три условия, то мы готовы очень благоразумно сторговаться по цене на пушнину и на все товары, которые вы привезете из Сибири…
Исай не верил своей удаче, подумав про себя: «Вот простофили эти англичане – какие-то карты и описания инородцев в обмен на барыши!».
Купец радостно кивнул и протянул свою мягкую изнеженную ладошку Стенсу для рукопожатия, всем видом показывая, что готов сделать все то, о чем просит англичанин.
Донельзя довольный договоренностями Исай кликнул своих компаньонов и поведал им о переговорах с англичанами. Оживленные купцы стали нахваливать Исая, и каждый мысленно уже делил барыши.
Не откладывая в долгий ящик, решили кинуть клич по Москве – искать отчаянных людей и собирать ватагу на восток. Отдельной задачей встал выбор атамана: лицо должно быть доверенное и проверенное. Опять-таки не могли никак сойтись на ком именно – в конце концов решили, что каждый предложит своего. И проведя с ними беседы, определиться – кто станет вожаком ватаги.
Доставайте из погребов,Подымайте на белый светГрозное оружье боев,Грозную стальную броню!С древних лет я оружье ковал,Для мести ожесточал,Великими чарами заколдовал,Так и рвется на битву оно…Прохор потерял свою мать в четыре года, когда она не смогла разродиться вторым ребенком. Он помнил свою мать обрывками и не совсем отчетливо. Но явственно помнился ему вкусный запах ароматных хлебных лепешек, который исходил от нее. И то, как он, еще маленький, пытается обнять свою маму, но не мог обхватить своими маленькими ручонками ее большой живот. Мама гладит его мягкой рукой и говорит ласковые слова: «Солнышко
Эти воспоминания всегда всплывали перед Прохором, когда он понимал всю холодность и жестокость этого большого мира. Ему хотелось снова прижаться к большому животу мамы, обнять ее, снова почувствовать вкусный запах хлеба и тепло ее рук.
Отец Прохора Иван так больше и не женился, оставшись вдовцом и храня память о своей красавице жене.
Прохор, своими большими голубыми глазами, русыми волосами и статью неизменно напоминал ему о ней, о его Марии – первой и единственной жене. И он упорно противился притязанием одиноких деревенских баб, которые время от времени вознамеривались женить его на себе.
Всю свою отеческую, нерастраченную любовь он отдавал своему сыну. Приучая его с детства трудиться подручным на кузнице. Подбадриваемый отцом, Прохор носил тяжеленные бадьи с водой и углем, раздувал мехом горн. А став чуть старше держал клещами раскаленное железо на наковальне, когда отец отковывал подкову или клинок для меча.
Иван же, поглядывая на сына, снова и снова возвращался мыслями к жене. Вспоминая, как впервые увидел свою будущую жену Марию и влюбился в нее безоглядно с первого взгляда. Вспоминал свадьбу, на которой вся деревня любовалась высокими и красивыми молодоженами. Красивыми, под стать друг другу.
Вспоминал, как сам принимал роды жены, поскольку денег на бабку-повитуху у них не было, да и довериться принять своего первенца Иван не мог никому.
Иван помнил, как в свете лучины увидел детскую головку с прилипшими к ней волосиками. Как прижал к себе сморщенный маленький комочек, который кричал, приветствуя мир…
Иван стал уже немолод, но кузнечный молот в его руках взметался ежедневно, не зная устали.
В детстве Прохор завороженно наблюдал за работающим отцом. Как из багрового куска металла, постепенно приобретая свои очертания, выходили то гвоздь, петли, то диковинные дверные ручки. Мальчику было приятно сознавать, что его отец – крепкий, умелый и уважаемый в их деревне кузнец. Железные изделия, выходящие из-под его молота, славились прочностью и долговечностью. Ножи, сработанные кузнецом, долго не затуплялись, и сломать их было нелегко.
Прохору нравилось смотреть, когда он размеренно качал меха, как кусок металла в горне постепенно менял свои цвета. По мере того, как нагревалась заготовка, происходили волшебные изменения из серого в темно-багровый. Потом в ярко-алый и только потом заготовка уже пылала ослепительным цветом, как маленькое солнце.
Когда Прохору стукнуло семнадцать лет, он стал видным и красивым парнем, чем добавлял гордости своему отцу. Русые волосы очерчивали мужественное лицо с иссиня-голубыми глазами. Девушки в околотке уже стали заглядываться на него, хихикая вдогонку, чем вгоняли Прохора в краску.
Он стал уже высок не по годам, пусть пока не налились силой молодецкой его руки и ноги, но благодаря каждодневному труду в кузнице у отца был уже достаточно крепок и вынослив не по годам.
И в тот день ничего не предвещало дурного. Все также отец с сыном работали: методично бил большим молотом Прохор, и не отставая от него постукивал молоточком его отец, указывая куда бить юноше.
Снаружи кузницы послышался стук копыт, затем дверца кузницы приоткрылась, и в двери вошел толстый Макар – приказчик купца Евсея.