Желтый ценник
Шрифт:
Выглядывая свекровь, Ася заметила отца, идущего впереди нее, шагах в двадцати. Остановила на нем внимание, как на обычном предмете в необычной обстановке. После смерти матери он старался на улицу не выходить, много раз случалось, что, совершенно не помня дороги, проходил мимо дома. В отце было что-то странное и с первого взгляда бросающееся в глаза. Во-первых, он выглядел явно моложе своих лет, шел уверенно, в белой шляпе, новом пиджаке с медальными планками на груди, шел, как-то смешно размахивая палкой, словно баловался ею, а не опирался. Поднимет, бултыхнет, поставит. Ася догнала
– Дочь? – удивился отец. – Ты чего здесь?
– К свекрови. А ты?
– За квартиру ходил платить, – как-то разом ссутулился и постарел отец.
– Почему один, где Валентина Ивановна?
Площадь перед магазином никогда не была пустынной, теперь же, в третьем часу и в середине недели, никого почти не было. И, однако ж, на другой стороне дороги, под вывеской «Магазин штор», остановилась женщина, которой, по всему было видно, очень хотелось догнать отца, но ей мешал поток машин. Она бросала на них злобные взгляды и с нетерпением ожидала, когда поток иссякнет. Дело было ясное. Отец сбежал от сиделки или решил с ней поиграть. Ася ужасно разозлилась: они с таким трудом нашли ее и с еще большим трудом уговорили переехать из Челнов в Елабугу Никто не хотел ухаживать за стариком круглосуточно.
– Что это значит? – строго спросила Ася, нахмурив брови.
– Я ж только заплатить, – язык у отца заплетался. Он взмахнул палкой, и в этот момент на него набросилась Валентина Ивановна.
– Куда же вы… – она схватила его за руку. – …Куда вы?
Ася посмотрела на нее внимательно. Седые ухоженные волосы, лицо с алыми щеками и губами и обеспокоенный взгляд. Ася еще не привыкла к ней.
– Вот, смотрите, совсем как ребенок, шли по улице, гуляли. Он гулять попросился. Я ему кашу с утра сварила, а он стал одеваться. Я отговаривала, – стала путано оправдываться Валентина Ивановна.
– Вас проводить?
– Мы сами. Сами, – хлопотала вокруг старика Валентина Ивановна. Оттряхивая мешковатые брюки, похлопала по заду, застегнула пиджак, сняла шляпу, сдула с нее невидимую пыль, потом подхватила старика под локоток и потащила через дорогу, нежно приговаривая, словно младенцу: – Щас кашки поедим и баюшки.
Отец через дорогу переходить не торопился. Он переступал через белую полосу перехода как через непреодолимое препятствие. На середине дороги он вовсе остановился.
Водитель «газели» надавил на клаксон.
– Да разве так можно? – сказала громко Валентина Ивановна и указала на него рукой.
Водитель услышал и хотел ответить что-то сердитое, но одумался и ограничился одним презрительным взглядом. Затем медленно объехал старика. За ним последовали другие. Машины тихо обтекали двух людей. Один, опершись обеими руками о палку, был безмолвен, вторая что-то бесконечно бормотала, оглядывалась по сторонам, словно просила прощения у всего белого света за доставленные неудобства.
– Пошли, миленький, пошли, –
Ася легкой пробежкой догнала стариков.
– Па-а-ап!
Он вдруг открыл глаза, посмотрел внимательно, как будто понял, что дела плохи, и пошел обратно, в ту сторону, откуда пришел.
– Па-а-а-п!
Несмотря на то что отец вроде послушался, Асе стало очень тяжело. Она взяла отца за руку. Мысли ее были рассеянны… Да и вообще тяжело было думать в эту минуту о чем бы то ни было. Она бы хотела совсем забыться, потом проснуться и начать все сызнова.
– Бедный! – причитала Валентина Ивановна, семеня следом. – Проснется, поплачет, жену вспомнит, поплачет.
Все горюет, что она раньше него ушла… А ведь никому не ведомо, у каждого свой срок…
«Куда ж я иду? – подумала Ася. – Странно. Ведь я шла к свекрови за деньгами. Как отца увидела, так и забыла… Не придумала, как просить… Может, и не надо просить. У меня есть замечательный повод не выходить на рынок, надо ухаживать за отцом, очень благородный повод. С такими выкрутасами отца Валентина Ивановна долго не выдержит. Даже если она и ангел и даже если она бесконечно терпелива – все равно не выдержит, сбежит и оставит ей повод отказаться от барыжничества. Отлично же?»
– Да что это я! – в глубоком изумлении останавливается Валентина Ивановна. – Ведь мы, наверное, вас задерживаем? Ведь вы, наверное, по делам в Елабугу? Чего ж я такая? Чего ж я до сих пор не догадалась? Вам, милая, по делам надо? По глазам вижу, торопитесь. Вы нас бросайте и бегите. У вас муж, дети малые. Бегите, милая, бегите. А мы уж сами как-нибудь по-стариковски. Правда ведь, Абдрахмашунька.
«Абдрахмашунька! Как она быстро превратила Абдрахмана в Абдрахмашуньку, и ведь ему нравится, жмурится хитрой котярой. Неужели у нее получится?»
Ася остановилась, в удивлении осмотрелась кругом, как бы дивясь тому как здесь оказалась, и пошла обратно к рынку. Она почувствовала, что сбросила с себя лишнее бремя, давившее ее так долго, и на душе стало вдруг легко и мирно. «О Аллах! – вдруг обратилась она к Всевышнему. – Спасибо за отца и покажи мне путь истины».
Переходя через дорогу, она тихо и спокойно смотрела на машины, на яркую вывеску магазина «Цветы». Несмотря на усталость последних дней, ощутила прилив тепла в сердце. Точно дверь в подвал, закрытая тяжелым засовом, вдруг открылась. В глаза брызнули свет, тепло, воздух. Она увидела голубое небо.
Пошла к рынку через арку девятиэтажки. Крюк был небольшой, но, очевидно, сейчас совершенно необходимый.
Если свекровь даст деньги на товар, отступать будет некуда. Обмануть и не вернуть деньги Ася не могла. А чтобы вернуть, надо пахать. Впоследствии, когда она припоминала то время и все, что случилось с ней за эти минуты, пункт за пунктом, сантиметр за сантиметром, более всего поражалась тому, что она полностью положилась на предопределение судьбы. Именно так.
Но зачем же, спрашивала она себя, зачем такое важное для себя решение она перекладывала на случайное настроение свекрови, на ее окончательное действие на всю Асину судьбу?