Желтый дом. Том 1

Зиновьев Александр Александрович

— Благодарю вас, вы так великодушны.

— Это вы верно заметили. Я, видите ли, слишком мягок с женщинами и добр. Моя бывшая жена воспользовалась этим и отсудила комнату. Раньше у меня была прекрасная четырехкомнатная квартира, а теперь, увы, всего лишь трехкомнатная. Но по московским условиям для одинокого интеллигента... Я, между прочим, живу один, с мамой... Хотите посмотреть мою квартиру? Это недалеко отсюда, в самом центре.

— Спасибо, как-нибудь потом. А сейчас, извините, мне нужно работать.

Субботич, обиженный, но уверенный в успехе, вихляя задом, ушел в родной сектор логики искушать новую аспирантку, присланную в институт из Якутии.

— Мне, между прочим, ваша фигура не нравится, — говорит он сквозь зубы. — Я, видите ли, воспитан в английской культуре. А у вас ноги слишком короткие и кривые. Интересно, это у вас от рождения или специально искривлены?

Некоторые отсталые народы любят кривые ноги и потому девочек сажают верхом на бочку...

Малая и Большая Лубянка

Как известно, марксизм имеет три источника и три составные части. Одним из источников была немецкая классическая философия, руководимая Гегелем. Гегель создал Малую и Большую Логику, в коих он и изложил ту самую диалектику, которую Маркс при поддержке Энгельса перевернул с головы на ноги, вследствие чего она из головы опустилась значительно ниже. Развивая далее учение Маркса-Энгельса и воплощая его в жизнь, Ленин и Сталин создали Малую и Большую Лубянку, в коих они и разместили основные категории открытого ими учения. Малая Лубянка находится на улице Малая Лубянка, которая начинается сразу же за главным зданием Большой Лубянки. В ней помещается Московское управление Большой Лубянки. Где расположены десятки прочих ее зданий, пока никто не знает. Тысячи зданий Большой Лубянки разбросаны по всей Москве и ее окрестностям, в том числе — и на Малой Лубянке. Лишь главное здание Большой Лубянки расположено на площади Дзержинского, которую, несмотря на наше временное превосходство в космосе и постоянные трудности с продовольствием, упорно называют Лубянкой. Взаимоотношения между Малой и Большой Лубянкой Ленина—Сталина аналогичны отношениям между Малой и Большой Логикой Гегеля. Отличие лишь в том, что у Гегеля они стояли на голове, а у Ленина—Сталина прочно стоят на ногах.

После того как Террорист во всем сознался и назвал МНС инициатором, вдохновителем и руководителем подготавливавшегося покушения на Шефа КГБ, его перевели в Сычевку, психиатрическую тюрьму КГБ, а дело МНС передали на Большую Лубянку. Между Генералом, принявшим дело, и Полковником, сдавшим дело, состоялась длинная беседа, в течение которой они обсудили мельчайшие подробности дела и всевозможные его перспективы, поскольку руководимая Полковником группа передавалась временно (вплоть до окончания дела) в распоряжение Генерала. Группе вменялось в обязанность идентифицировать всех членов заговорщицкой группы МНС, используя новейшие достижения науки и техники, включая искусственные спутники Земли (а почему бы не попробовать? Пора!) и парапсихологию (чем черт не шутит?! На Западе пишут, будто...). И разумеется, не считаясь с тратами. Когда кончилась деловая часть беседы, Генерал сказал, что, может быть, лучше посадить «этого психа» года на три в Сычевку, как шелковый после этого будет. Полковник сказал, что он и так слишком даже шелковый.! А интуиция подсказывает ему... Конечно, сказал Генерал. Я это так, в шутку. Работать все равно надо, так как есть указание... И Генерал молча показал большим пальцем правой руки вверх. И знаешь, сказал он на прощанье, что меня больше всего поражает в этой истории? Первое — то, что этот негодяй свил свое диссидентское гнездо под самым нашим носом. Второе — не разоблачи мы его вовремя, дело таки кончилось бы бомбой или выстрелом. Серьезные дела в истории всегда начинались с кажущегося психического сдвига.

Одиночество

С некоторых пор МНС стал видеть все один и тот же сон. С некоторыми вариациями, но по существу один и тот же. Люди в этом сне лишь на мгновение появляются рядом с ним и тут же куда-то исчезают. И он снова остается один. Он пытается заговорить с этими мелькающими мимо людьми, пытается остановить их, но они дают понять ему, что у них есть свои дела и что им не до МНС. Им некогда, они торопятся уйти. А ему идти некуда. Он не может идти с ними. Он остается. И ему очень тоскливо от этого. Ему очень хочется остановить людей, собрать их всех вместе, объяснить им, что никуда не надо спешить, что и здесь всем будет хорошо, если не уходить никуда. Он с ужасающей отчетливостью чувствует, что суть жизни состоит не в мелькании, не в появлении и исчезновении, а в пребывании. В пребывании, в пре-бы-ва-ни-и!!! Но он не находит слов, чтобы высказать это, а мелькающие мимо люди не хотят их слушать. Они обречены исчезать, лишь на мгновение мелькнув в его застывшем сознании.

МНС научился переживать этот сон именно как сон, научился удерживать его в памяти после пробуждения и думать в его продолжение. Однажды ему в голову

пришла поразительная мысль: а что, если каждый человек воспринимает лишь свою жизнь как пребывание, а жизнь других — лишь как мелькание и исчезновение?! Конечно же так! Он ужаснулся этому открытию. Значит, все человеческое есть чистая случайность и лишено Смысла. Вернее, смысл в нем один: убедиться, что пребывание само есть мгновение и исчезновение. Разумом он все это давно знал из мудрых книжек. Теперь он ощутил это как состояние своего тела и духа. И к нему пришло равнодушие, именуемое спокойствием.

Но сон этот не пропал. Он виделся снова и снова. И не забывался после пробуждения. Только теперь он обрел силу реальности.

Ссора с соседями

Соседка обнаружила пропажу кастрюли и заподозрила, естественно, МНС. Он отрекаться не стал, но и не признался. Чтобы Соседка прекратила поток оскорблений, он обещал с получки купить новую кастрюлю. Но обещание звучало не очень уверенно (и в который раз!) и не остановило Соседку.

Потом пришел Сосед и велел жене заткнуться. Он был уже на взводе. Зайдя к МНС, он сказал, чтобы тот не обращал внимания на «эту стерву» (бабы, они все такие!), и предложил «продолжить». МНС отказался, сославшись на занятость. Сосед назвал его за это му...ом, сказал, что ему точно известно, «чем тут вы (?) занимаетесь», что «вас скоро всех выведут на чистую воду» и отправят «куда следует» и т.д. Соседка присоединилась к мужу и сказала, что «хватит с ними церемониться», «что гнать их всех надо», «что продались, сволочи». Заплакала девочка. Снизу пришли жильцы-пенсионеры узнать, что тут происходит, и по просили потише. Узнав от Соседки, что за МНС наблю дает КГБ и что его «скоро заберут», пенсионеры мрачно посмотрели на него и ушли писать жалобу в милицию об «оргиях, которые каждую ночь творятся в его квартире (!)» После ухода соседей (Сосед ушел пьянствовать в одиночку) и нижних жильцов-пенсионеров МНС лег одетым на тахту и грустно уставился в грязный потолок. Скоро штукатур ка обвалится, подумал он. Хотя, сколько он помнит себя, в этом месте штукатурка всегда грозила обвалиться, но обваливалась всегда в другом. Он вспомнил анекдот про новый тип самолетов, которые переламывались в одном месте, и про идею Абрамовича просверливать в этом месте дырки которая (идея) была навеяна ему туалетной бумагой, которая рвалась где угодно, только не там, где были проколоты дырочки, и ему стало смешно. Мечтаем построить всеобщее человеческое братство, а не можем сохранить даже самые примитивные правила приличия в масштабах одной квартирки, одного вагона, одной очереди... О, идиоты!

Беседа в КГБ с Добронравовым

Сот. Это не допрос, а дружеская беседа. Мы рассчитываем на вашу помощь в очень важном деле.

Добр. Я всегда к вашим услугам.

Сот. Дело касается сотрудника вашего института...

Добр. Я догадываюсь, о ком идет речь.

Сот. Вы с ним дружите...

Добр. Это преувеличение. У меня с ним такие же отноше ния, как и со многими другими. У меня вообще со всем! сотрудниками института хорошие отношения.

Сот. Хорошо. Но вы довольно часто общаетесь с ним вне стен института и...

Добр. Не чаще, чем с другими.

Сот. Все-таки встречаетесь иногда. Нам хотелось бы знать ваше мнение о нем. Не замечали ли вы в его словах и в поведении что-либо необычное?

Добр. Он приятный парень. Всегда готов составить компанию выпить. Не жадный. Умеет слушать собеседников и сочувствовать им. И это импонирует. В институте многие его любят за это. Но есть и такие, которые его почему-то терпеть не могут. Любят, например, Учитель... Это — прозвище одного...

Сот. Это мы знаем.

Добр. Сам директор, Тваржинская (это для меня непостижимо!), девочки из научного кабинета, Григорьев... Это Секретарь партбюро. Ну, я. Вообще, все. А не любят Смирнящев, Качурин, Тормошилкина, Булыга... Вообще так называемые «либералы», «выдающиеся ученые».

Сот. А в чем причина такой неприязни, как вы считаете?

Добр. Он над ними подтрунивает, не питает к ним должного уважения. Он знает им настоящую цену, они это чувствуют и очень это не любят.