Желтый дом. Том 1

Зиновьев Александр Александрович

После этого случая я вдруг ясно осознал, что моя деятельность имеет фактически результатом не создание Великой Идеологии, а ее профанацию, уродование, окарикатуривание. То, что делаю я, это далеко не то, что получается из этого после прохождения через Его голову и распространения в массах. Процесс создания опытного образца и процесс восприятия его серийного собрата обычно мало что имеют общего. Более того, я стал ощущать, что я вообще есть лишняя фигура в происходящем, что все теперь стало делаться как-то само собой, без моего участия. Мое участие превратилось в нечто сопутствующее и автономное. Моя деятельность стала утрачивать смысл в моем собственном представлении. Но в таком случае зачем жить? И тут впервые у меня мелькнула мысль о самоубийстве. А поскольку мое «я» прочно срослось с Ним, эта мысль сразу же оформилась как мысль о том, чтобы убить его. Произошло это тихо, без эмоций. Даже как-то грустно и с некоторой

иронической усмешечкой. Мол, видишь, в какую ничтожную слизь вырождаются великие замыслы!

Совещание на Лубянке

Совещание проводил сам Шеф КГБ. Он говорил о том, что политика разрядки напряженности неизбежно порождает обострение идеологической борьбы, что буржуазная идеология по многочисленным каналам устремилась в нашу страну, что закрывать на это глаза преступно, что диссидентское движение почти на сто процентов инспирировано ею, что с Запада перенимаются не только многие внешние формы поведения (моды, прически, песни, отношения полов), но серьезные политические акции. Участились случаи попыток угона самолетов, взрыва бомб и поджогов. Тот взрыв в метро и пожары в центральных гостиницах были отнюдь не следствием технических неисправностей, а делом рук террористов, на след которых до сих пор не удалось напасть. Есть данные о возможности создания экстремистских групп, подобных «Красным бригадам». Мы не должны недооценивать серьезности групп такого рода. Опыт показывает, что даже одна такая группа способна длительное время терроризировать страну, захватывая заложников и устраивая покушения на руководителей Партии и Правительства. Надо принять все меры к тому, чтобы предупредить саму возможность возникновения таких групп, ибо, если хотя бы одна акция такой группы будет иметь даже незначительный успех, она может породить целую эпидемию акций такого рода. Поэтому...

Замыслы

— А у Петина, между прочим, есть набросок другой трагедии, — говорит Сталин. — И это куда важнее и интереснее сексуальной трагедии: это — трагедия Сталина. Предлагаю довести ее до уровня, пригодного для печати.

— Я против, — говорит Ленин. — У меня тоже была трагедия, к тому же — раньше твоей. Предлагаю сначала сделать трагедию Ленина.

— А я?! — возмутился Маркс. — Я же вас всех породил. Если уж начинать, так с меня.

— Вздор, — прерывает Сталин. — У вас не было никаких трагедий. У вас были эпопеи, гимны, ликования. На худой конец — мелодрамы или трагикомедии. В лучшем случае — детективные истории. Трагедия марксизма и коммунизма началась с меня, ибо я их убил. Убил для того, чтобы оживить и сохранить на века. Ясно?!

— Ясно!! — закричали хором Маркс, Ленин и прочие.

— В таком случае за дело, — сказал Берия. — С кого... прошу прощения, с чего начнем?

— Не спешите, — сказал МНС. — Вот получу библиотечный день, тогда, может быть...

— Не тяни кота за хвост, — сказал Берия. — Все равно не отвертишься. Петин твердо решил поручить доведение ей драмы до печати именно тебе. И библиотечный день ты получишь при условии твоего согласия на это.

— В таком случае я готов! — сказал МНС.

Совещание на Лубянке

Поэтому, продолжал Шеф КГБ, нам надо организовать хорошее покушение, причем — не случайным одиночкой, а группой. Группа МНС мне представляется наиболее подходящей для этой цели. Она вроде бы существует, и мы можем строго доказать ее существование и ее преступные замыслы. С другой стороны, ее вроде бы нет, и в случае надобности мы можем столь же безукоризненно доказать, что всякие слухи о ней вздорны. Ее легко направить на совершение действий, которые можно будет квалифицировать как террористические. Ей можно приписать реальные террористические действия, совершенные другими. Вместе с тем ею можно прикрыть реальные факты терроризма, придав им любой нужный нам характер. Короче говоря, эта группа позволяет нам сыграть любой подходящий нам вариант и контролиро вать его полностью от начала до конца. Здесь исключены не предвиденные случайности такого рода, какие имели место в деле Ильина. Эти гнилые интеллигенты не способны не только на непредвиденные поступки, но на поступки вообще. Нам еще потребуются значительные усилия, чтобы заставлять их действовать.

Мечта рядового интеллигента

Рядовой интеллигент, отчаявшийся сделать служебную или творческую карьеру, имеет довольно часто еще один способ сделать свою жизнь мало-мальски терпимой: это — библиотечный день. Что это такое? Это — дни (один, два и даже три в неделю), когда сотрудник может вполне законно не приходить в свое учреждение и делать, что ему заблагорассудится. Официально считается, что сотрудник работает в библиотеках. Неофициально же все знают, что большинство сотрудников такого рода в библиотеки

вообще не ходят. Но было бы несправедливо думать, будто все сотрудники в библиотечные дни бездельничают или занимаются «левыми» делишками. Для многих из них эти дни суть единственные, когда они, сидя дома, могут действительно работать, причем — выполняя свои обязанности по учреждению, ибо выполнять эти обязанности, находясь в учреждении, практически немыслимо. Это — один из загадочных парадоксов нашей жизни.

Возникли библиотечные дни еще в те времена, когда сотрудникам на самом деле надо было бегать по библиотекам, архивам, музеям и т.д. Возникнув в силу необходимости, эта форма труда пришлась по вкусу растущей армии работников интеллектуального труда. Затем она была подкреплена и усилена обстоятельством уже сугубо материального порядка: острым дефицитом рабочих мест, то есть самых обыденных стульев и столов и площади для них. Дело в том, что в сфере интеллектуального труда начал действовать закон, подобный закону Мальтуса: число рабочих мест росло в арифметической прогрессии, а число сотрудников, претендующих на них, — в геометрической.

В Желтом доме, например, в одном лишь Институте идеологии на пятьсот сотрудников приходилось не более ста рабочих мест. Причем, согласно прогнозам социологов (не буржуазных футурологов, конечно, а марксистско-ленинских прогностиков), в новой пятилетке число сотрудников вырастет до восьмисот, а число рабочих мест — лишь до ста двадцати.

И подобно тому как человечество оказалось бессильным бороться с законом Мальтуса в сфере роста народонаселения, так оно оказалось бессильным бороться за ликвидацию библиотечных дней. Вот характерный пример на этот счет. Одно из крупнейших издательств страны «Прогресс», задыхавшееся от действия рассматриваемого закона, испросило разрешения самых высших инстанций на строительство нового грандиозного здания, в котором на каждого сотрудника приходилось бы по два (!) рабочих места. Руководство издательства смотрело далеко вперед и пошло на этот беспрецедентный в истории страны шаг. По два места на человека!! И все же когда новое здание вступило в эксплуатацию, число библиотечных дней сотрудникам пришлось удвоить. Случай с «Прогрессом» не единственный. По всей вероятности, помимо общего закона роста мест и претендентов на эти места тут Действует какой-то другой, еще невыявленный закон расширения. Есть предположение, что согласно этому закону место, которое занимает данное место на новом месте, вдвое превышает то место, которое занимало это место на старом месте.

Короче говоря, распоряжением дирекции МНС получил библиотечный день. Пока один. Но ведь все с этого начинали. Пожимая руку МНС, Тваржинская сказала, что она надеется, что он использует этот день, чтобы... что ей стоило большого труда... но что она уверена, что он... МНС терпеливо слушал страстную речь Тваржинской, делая робкие попытки вытащить свою интеллигентную ручку из ее цепкой лапы старой чекистки и сгорая от нетерпения, ибо его внизу за углом уже ждали собутыльники. Собутыльники тоже сгорали от нетерпения, поносили МНС последними словами, но не могли уйти, ибо по неписаному закону сегодня угощает счастливчик МНС. И опять-таки тут действуют еще неизученные законы нового, коммунистического общества. Хотя угощение будет хилым, что известно заранее, хотя угощаемые располагают большими средствами, чем угощающий, и потом они все равно потратят вдвое больше, чем угощающий, они рады предстоящему угощению, как мы бываем рады неожиданному грошовому подарку и бываем рады из чрезмерной благодарности отплатить вдвое. О, все та же таинственная русская душа!

Стенгазета, мы и Запад

Повесили новую стенгазету. На первом листе — портрет Брежнева в маршальском мундире и со всеми регалиями. Художник (директорский холуй из отдела философии естествознания) изобразил его красавчиком лет под сорок. Под портретом — цитата из речи Брежнева об обострении идеологической борьбы. Газета — обычная серая пустышка. Но две заметки привлекли всеобщее внимание. В одной — смутный намек на то, что в некоторых секторах отдела диамата заняли примиренческую позицию по отношению к некоторым философским течениям Запада. Хотя намек очень смутный, все сразу же сообразили, что к чему. Недавняя статья в «Коммунисте», специфическая подборка в «Партийной жизни», ругательная статья в «Литературке» (которую сокращенно называют «ЛГ», а произносят как «ЛГА») в адрес известного театрального режиссера, — все это искушенным людям говорит о том, что намерение властей начать приспускать «железный занавес» является вполне серьезным. Вторая заметка посвящена воспитанию молодых сотрудников и подписана самой Тваржинской. Среди прочих успехов отдела в деле воспитания упоминалось и о том, что буквально переродился МНС, попав в дружный коллектив отдела, что он теперь на верном пути, а что в секторе логики не мешало бы и т.д. И опять-таки всем было ясно, что к чему.