Желтый дом. Том 2

Зиновьев Александр Александрович

Первый корпус

Первый корпус, куда волею случая переселился МНС, был привилегированным. С одной стороны, он был расположен в двух шагах от столовой и клуба, а с другой стороны — в двух шагах от леса и речушки. И из окон его были видны все красоты природы. Не говоря уж о том, что все палаты тут были однокоечные и двухкоечные (и даже нессколько палат — двухкомнатные, это — для особо важных лиц), тут поселялись серьезные люди, неукоснительно требовавшие тишины и порядка. И потому появление МНС было встречено настороженно и даже враждебно. Но Новый Друг пустил слушок, что МНС — необычайно талантливый молодой ученый, что скоро он станет доктором, минуя кандидатство, что он работает на самого... (тс-с! это, конечно, между нами!), и МНС был допущен в среду интеллектуальной элиты советского общества почти на равных.

Справа

от палаты МНС и Нового Друга отдыхал (по слухам — уже третий заезд кряду) профессор шестидесяти с гаком лет, ярый поклонник академика Николкина. Академик Николкин во времена Сталина занимал крупные посты и руководил изготовлением авиационных моторов, а после смерти Сталина бросил свой недюжинный талант и несгибаемую волю, за которую его любил Сталин, целиком и полностью на самосохранение. Для этого он изобрел свою собственную систему, которая принесла ему неизмеримо большую славу, чем вышедшие из употребления моторы. Центральным элементом системы Николкина был бег трусцой, причем на всю ступню, и подскоки без амортизации. Идея этого элемента состояла в том, что организм встряхивается, и все вредное и отжившее постепенно выбрасывается из клеток наружу. Сосед Профессор по системе Николкина ежедневно в любую погоду шлепал трусцой на всю ступню по десять километров и подскакивал по часу без амортизации, отравляя существование живущему под ним Доктору — стороннику неторопливых прогулок по окрестностям с размышлениями о сущности бытия и наслаждением неповторимыми красотами природы. И хотя у Профессора с каждым подскоком вылетало по дюжине последних седеньких волосиков и вываливались искусственные зубы, остановить его неумолимый бег трусцой в крематорий уже не могла никакая сила в мире.

Сосед с другой стороны, наоборот, был яростным поклонником академика Амухина, который тоже разработал свою систему. Ядро системы Амухина составлял принцип: по возможности не есть и до изнеможения трудиться. Причем труд Амухин понимал отнюдь не в марксистском смысле, то есть не как целесообразную деятельность по созданию духовных и материальных ценностей, а как растрачивание калорий. В частности, он рекомендовал делать по пять тысяч приседании в день. Но он категорически протестовал против бега и подскоков на всю ступню, поскольку, как полагал он, из клеток отрывается и выходит наружу кое-что полезное и жизнеспособное. И сосед слева, сожрав предварительно все то, что давали в столовой (ибо это было положено, ибо за это было уплачено!), и сожрав добавку, затем с маниакальным упорством выгонял из организма лишние калории, доведя число приседаний до тысячи в сутки. И его также ничто не могло остановить, даже стремительно прогрессирующее расширение вен на одной ноге и закупорка вен на другой.

Соседи вели бесконечные дискуссии о преимуществах и недостатках той и другой системы, цитируя специальную литературу на четырех иностранных языках и вовлекая в дискуссии почти всех обитателей корпуса. Женская половина корпуса, заселенная ожиревшими и ужасающе одуревшими докторицами, профессоршами и кандидатами, сходила с ума на проблеме похудения путем голодания. Они по десять раз на день вспоминали, какой у них был вес и какая талия в двадцать лет, и со ссылками на польские журналы клялись вернуться в это вымышленное (и потому не подлежащее сомнению) состояние. Это, однако, не мешало им начисто подъедать все то, что давали в столовой, включая хлеб, манные и пшенные каши, макароны, сливочное масло. Идея самосохранения есть основа жизни нашей творческой интеллигенции, сказал на это Новый Друг. Это — то, что ждет и нас с тобой, когда мы выберемся в доктора и профессора.

На первом этаже двухкоечную палату занимала членкорша какой-то южной республиканской Академии наук — жирная, глупая, увешанная золотыми серьгами с камнями и цепочками, с парой колец на каждом из десяти толстых волосатых пальцев, самодовольная, надменная. Рядом с ней в однокомнатной палате мучилась от зависти к Членкорице и презрения к ней Беззубая Докторица. Докторица была на голову выше Членкорицы в физическом смысле, но чувствовала себя выше ее на десять голов в интеллектуальном отношении. Она постоянно носила с собой какой-то детектив на английском языке и делала вид, что читает и понимает без словаря. Чтобы привлечь к этому замечательному факту внимание, она приглашала всех при случае вступить в обсуждение проблемы смысла английских слов, с которых начинают изучение языка в начальной школе. Почувствовав, что МНС владеет языком, она начала усиленно кокетничать с ним на этой почве. Берегись, сказал

на это Новый Друг. Такого рода твари склонны к примитивным сексуальным извращениям. Странно, почему она не вставит себе зубы? Денег имеет достаточно. Скорее всего — жмотничает, ждет очереди, когда ей сделают челюсти бесплатно. Наверняка по сему поводу из института, где она работает, направили письмо за подписью руководящего «треугольника» в Министерство здравоохранения с просьбой оказать содействие выдающемуся ученому. Готов держать пари, в письме обосновали необходимость искусственных зубов для скупой докторицы тем, что ей надо читать лекции студентам, заглядывающим ей в рот, и беседовать с иностранными учеными, которые тоже, естественно, смотрят ей в рот.

Беззубая Докторица рассчитывает быть выдвинутой в члены-корреспонденты Академии наук СССР, что на порядок выше членкорства республиканской академии. Хотя Членкорица уверена, что Докторицу не выдвинут, а если двинут, то наверняка провалят, иллюзорная перспектива Докторицы ее все равно беспокоит. И потому она всячески демонстрирует свои дружеские чувства к Докторице. Та платит ей взаимностью. Членкорица приехала в дом отдыха по бесплатной путевке, вернее — совсем без путевки, по звонку сверху. Докторице же устроили соцстраховскую путевку со скидкой, так что ей пришлось уплатить не более десятки. Но она и это считает грабежом, поскольку она заслужила лучшую участь. Тем более Членкорица из какой-то республиканской академии приехала вообще без путевки.

Ночные разговоры

— Я никогда не был на Западе. Но кое-что читал и слышал о нем. И иллюзий насчет него у меня нет никаких. Одно уж то, что он, несмотря на наши кошмарные уроки, стремится к такой же мерзости, какая сложилась у нас, говорит о том, что и на Западе жизнь далеко не для всех есть сахар. И все же я не могу понять, почему его тянет в эту пропасть?

— Потому что пропасть слишком глубокая. Чем глубже пропасть, тем реальнее кажется иллюзия свободы и тем дольше она продолжается.

— Но тем меньше шансов из нее выбраться.

— Из чего выбраться — из иллюзии или из пропасти?

— Очевидно, из иллюзии, ибо из такой пропасти не выберешься.

— Все в мире относительно. Если падение продолжается достаточно долго, то его вполне можно рассматривать как полет.

— Мне сейчас забавная мысль пришла в голову. Почему эти идиоты решили, что принцип «каждому — по потребностям» очень хорош? Вот представь себе ситуацию. Ты работаешь хуже, чем я, а получаешь по потребностям больше или столько же, сколько я. Почему я должен считать это справедливым? Уверяю тебя, если даже этот глупый принцип будет реализован, лучшие люди будущего начнут против него самоотверженную борьбу. Почему мы должны за чистую монету принимать все домыслы наших предшественников? У нас на плечах есть своя голова. Мы сами можем кое-что обдумать вполне здраво. Не такая уж бездна ума вложена в эти лозунги. Скорее, наоборот.

— А процесс над «Рабочей группой» все откладывается. Власти сами не знают, как с ними поступить — лечить как сумасшедших или судить как вменяемых преступников за несовершенные преступления. Им хочется совместить и то и другое, а именно — возвести в идеологическую догму положение, будто только сумасшедшие могут быть недовольны существующим порядком и критиковать его, но чтобы сумасшествие такого ранга каралось как преднамеренное преступление.

— Эта «группа» — бред сумасшедшего.

— В этом мире все есть бред сумасшедшего. Тут речь уже идет о сумасшествиях второго порядка. И даже третьего. Это — совершенно новое явление в психиатрии. Продаю это открытие за пол-литра!

Летающие тарелки

— Смотри, — говорит Главный.

— Смотрю, — думает МНС, — но ничего не вижу.

— Верно! У нас и нет ничего. И потому мы имеем все.

— Софистика.

— Не спеши с выводами. Вот ты ложишься спать в тесной душной комнатушке и в довольно неудобную кровать. А если бы ты имел возможность отдыхать в любом месте пространства с максимальными удобствами (например — в той прекрасной роще, на свежем воздухе, с полной гарантией безопасности), что бы ты предпочел? На тебе довольно невзрачного вида одежда. Ее надо надевать и снимать, мыть, чистить, гладить, чинить. А если бы ты имел возможность, вместо одежды, окружить себя неким энергетическим экраном, придавая по своему желанию ему любой вид» что бы ты предпочел? Как ты питаешься, не стоит говорить. А если бы ты имел энергетическую систему питания, действующую постоянно без твоего волевого усилия, что бы ты предпочел?