Жемчужина Древней Мудрости. Размышления Учителя об истории человечества, книга II
Шрифт:
Однажды те двое мужчин встретились, и это случилось во время прогулки в лесу, так сказать, и один был в превосходном костюме для прогулок из твида — я думаю, это подходящее слово, не так ли; оно напоминает мне название птицы, — а другой в своих затертых одеждах, и оба они курили трубки. Они встретились и мгновенно познакомились — мгновенно. Они нашли небольшой пруд, где собирались дикие гуси, громко и беспокойно гогоча, присели на бугорке и начали разговаривать друг с другом о том, кто есть кто.
И беседа продолжалась, и они поняли, что стали очень хорошими друзьями, и очень быстро. Они нашли друг друга в этом море нерадивых людей, нашли благоразумие и рассудительность, что-то изобильное, живое, жизненное, нечто, кого-то, кто мог размышлять и делиться своими
Его добрая, полная радушная женщина приветствовала их обоих, и богач взял ее за руки, они сели на поскрипывавшие стулья, и это был для него самый роскошный и душевный ужин в его жизни. Стол не имел никакого украшения. Не было привычных для него гаспачо-супов. Была в изобилии и от души квашенная капуста, тощие ребрышки — вы понимаете, о чем я говорю? — и сверх всего этого, великолепный яблочный пирог, приготовленный из садовых яблок. Что ж, богач полюбил это ощущение тепла, безопасности. Да, стены не были окрашены, и нет, там не было изящной кожаной мебели и мраморного камина, лишь пузатая печь, потрескавшаяся, ревущая и выбрасывающая искры. Он никогда не ощущал так явно, что он дома, всем своим существом.
Что ж, эта дружба началась очень быстро. И бедняк никогда не обижал богача, и никогда не смотрел на его одежду со словами: «Я недостаточно хорошо выгляжу; мне нужно что-то купить, чтобы, знаете ли, соответствовать». Видите ли, он никогда не изменял свой внешний вид, а богач никогда не менял свой, потому что это было не важно. Здесь не оказывало своего влияния, скажем так, общественное сознание. Не было необходимости подниматься выше или опускаться ниже, чтобы дать другому почувствовать себя комфортно; они сразу же почувствовали себя легко друг с другом.
Позже он наконец набрался храбрости, чтобы пригласить бедняка на обед в свой дом. Бедняк, бесконечно мудрый, съежился, войдя в дом, — съежился. О, конечно, в нем не вызвала возмущения красота и архитектура дома. Он посчитал его весьма изящным, действительно весьма изящным. Он не завидовал и не желал его; он просто съежился при виде столь изящного сооружения со столь холодным сердцем.
И представьте, все, что он мог делать во время ужина, — который теперь называется обедом, — это через силу запихивать в себя закуски, потому что запахом своим они слегка напоминали сырых раков. Нет, сэр, это было не для него. И тогда ему подали еще эти черные, напоминающие бусины маленькие шарики, которые по запаху немного напоминали икру, с очень изящной серебряной ложечкой — богато украшенной, тяжелой, настоящей, — лежавшей на вафельной салфетке. Такой была ежедневная пища того человека. И обед, хотя и был сервирован кружевными салфетками, на столе стояли соусы и сливки… Как оказалось, то, что предположительно должно было быть ветчиной, не имело с ней — ничего общего… Он был на этом обеде чужим. Что ж, это все, что он мог делать. И конечно, хозяйка дома, с ее бездушными глазами, ее глупым молчанием, смотрела на него с надменным выражением лица — надменным. И хотя они ожидали, что к обеду придет больше гостей, никто не появился. Так бедняк понял причину недомогания своего очень богатого друга.
Что ж, немного позже он также нашел хорошую женщину, что стало большим позором для семьи и спровоцировало скандал по поводу семейного состояния, банка, палаты, где встречаются коммерсанты и все те благодетели человечества из общества, общественные работники, проводящие те кампании во благо общества. Повсюду разразился скандал, но он оставил девицу, прошел темную ночь своей души. Она, конечно же, никогда его не простила. Дети глубоко ненавидели его и считали часы до его смерти, и одно было наверняка: если он оставит все свои богатства им, они будут очень похожи на
Эти настоящие друзья любили друг друга. Они были настоящими братьями. Для них не имело никакого значения, где присесть, разговаривать и делиться мыслями. Многие вечера они провели, сидя на скрипучем крыльце, — знаете ли, поддерживаемом лишь двумя досками; без опор, — наблюдая, как угасает вечер, не обменявшись ни единым словом, пока из дверей дома, где на кухне готовила добрая женщина, долетали сладкие запахи, а в воздухе витал аромат самой доброй земли.
Итак, каким бы путем ни шел каждый из них, вели-» кий Бог проявился в их великой мудрости. И однажды вечером они обсуждали эту тему. И богач говорил бедняку: «Почему ты не продолжил работать профессором, зарабатывать деньги?» Тот ответил: «Ради чего? У меня есть все, чего я хочу, все, что мне нужно. Все, чего я когда-либо желал, есть у меня здесь. Для чего мне нужны деньги? Ты думаешь, они сделают меня счастливее? У меня есть все хорошие книги, которые я прочитаю в этой жизни, и у меня есть добрая женщина; она добрая, как земля. И у меня над головой есть крыша и хорошая, удобная постель, и подушки, сделанные из пуха моих гусей. Я никому не плачу, ни перед кем не отчитываюсь. И я выращиваю хорошую, наполненную душой пищу, и в котле всегда что-нибудь есть. Чего мне хотеть сверх этого, если то, что у меня есть, — это все, чего я хочу?»
И богач улыбнулся, задымил своей трубкой и выпустил чудесное колечко дыма, повисшее в воздухе. Богач посидел в тишине мгновение, как будто бы обозревая всю свою жизнь, каким был его отец и все остальные. Тогда бедняк повернулся к нему и сказал: «Зачем тебе нужно столько денег?»
Тот ответил: «Я думал, что они мне нужны. Я думал, что это важно. У меня очень много денег, это правда. Мне хватит их до конца моей жизни, и я буду жить в полном достатке, как сейчас. Что ж, теперь я больше их не хочу; с меня хватит. Мне не нужно больше денег; мне достаточно. У меня есть все, что я хочу. У меня есть хорошая женщина — муж умер в последнюю войну, вы не знали? — хорошая женщина, из тевтонцев; я вытащил ее оттуда как раз вовремя. И у меня есть прекрасный дом, построенный по моему плану, каждый его дюйм. И у меня есть мои хорошие книги. Да, у меня тоже их больше, чем я когда-либо смогу прочесть в своей жизни. И теперь, хвала Богу, у меня есть хороший повар. И знаешь ли, ты был прав насчет тех рыбных яиц. Все говорят: «Ты должен их есть; ты приобретешь к ним вкус». Я пытался развить вкус к ним, сделать всех счастливыми и заставить думать, что я утонченная личность, тогда как все это время я ненавидел эту никудышную еду. У меня в доме больше нет рыбных яиц. Я очень счастлив. А мое богатство, мне не нужно больше; мне достаточно. И у меня нет ни единого цента, но я владею всем, что у меня есть. И я, как ты говоришь, счастливый человек».
Тогда бедняк мгновение подымил трубкой, а затем встал, вглядываясь в пурпур над далекими холмами, приобретавших темный оттенок, и ответил ему: «Деньги для человека — его крепость». И богач посмотрел на него и сказал: «Из Ветхого Завета».
Бедняк ответил: «Да, оттуда. Да, оттуда». И он сказал: «Я помню оттуда еще кое-что. Как там было? О, что-то о Боге, давшем одному человеку четыре таланта, а тот их стеснялся и отдал их. Он дал другому человеку три таланта, и тот закопал их. И он дал еще два, и тот потерял их. И он дал другому человеку один талант, и тот человек стал очень богатым, и Бог был счастлив».
Тогда богач на мгновение нахмурил брови. Он сказал: «И какой же талант он дал? Какой талант дал Бог человеку, что тот стал таким богатым?»
Бедняк улыбнулся, посмеялся про себя и ответил: «Этим талантом была еврейская монета. Бог был бизнесменом, и Бог был счастлив и чрезвычайно рад, что человек взял этот талант и стал богат».
И богач начал смеяться. Он сказал: «Я так и подозревал, — сказал он, — потому что, когда я прекратил пытаться доказать всем, что я, так или иначе, достоин своего богатства, я больше никогда не лишался сна из-за него. Что ж, я просто был достоин. И вот теперь я с ним в мире».