Жемчужина Лабуана (сборник)
Шрифт:
– Гром и молния! Ко мне, тигрята, ко мне!..
Он бросился на батарею, на которой уже не оставалось ни одной целой пушки, но тут Каммамури преградил ему путь.
– Капитан, – крикнул он, – вода заливает каюту Девы!
– Где Самбильонг? – спросил Тигр.
– В каюте.
– Ада жива?
– Да, капитан.
– Выведи ее на палубу, и будьте готовы броситься в воду, Тигрята, все на палубу! Враг идет на абордаж!
Оставшиеся в живых пираты расхватали сабли, топоры и устремились на палубу, заваленную телами убитых. Вражеские корабли, ведя
– Сандокан! – закричал Янес, видя, что друг исчез. – Сандокан!
Ему ответили победные крики вражеских экипажей и карабины пиратов.
– Сандокан! – повторил он. – Сандокан!
– Я здесь, дружище, – ответил голос.
Тигр Малайзии вновь появился на палубе с саблей в правой руке и зажженным факелом в левой. Следом за ним шли Самбильонг и Каммамури, неся Деву пагоды.
– Тигры Момпрачема! – загремел Сандокан. – Еще раз – огонь!
– Да здравствует Момпрачем! – завопили пираты, разряжая карабины в сторону вражеских кораблей.
«Гельголанд» качался, как пьяный, и уже готов был разломиться пополам под непрекращающимися вражескими залпами. Через его пробитые борта, шумя, врывалась в трюмы вода, быстро увлекая его на дно. На носу, на корме, из всех люков и пушечных портов валили густые клубы дыма. Но голос Тигра Малайзии, гремевший, как труба, перекрывал грохот пушек.
– Спасайся, кто может!.. Самбильонг, прыгай в воду с Девой!
Самбильонг и Каммамури прыгнули в воду вместе с девушкой, потерявшей сознание еще в каюте. Следом за ними бросились все, покидая горящее и тонущее судно. На палубе оставался только один человек. Это был Тигр Малайзии. В правой руке он все еще сжимал саблю, в левой – факел, освещавший пламенем его лицо. Страшная улыбка играла на его губах, молнии сверкали во взгляде.
– Да здравствует Момпрачем! – послышался его крик.
Громовое «ура!» раздалось в воздухе. Тридцать… сорок… уже сто человек с подошедших вражеских судов бросились с оружием в руках на палубу тонущего «Гельголанда». Тигр Малайзии ждал их. Стоило лишь врагам показаться на палубе, как он с размаху швырнул горящий факел в пороховой погреб и в невероятном броске перелетел через фальшборт. В тот же миг на тонущем судне раздался страшный взрыв. Гигантское пламя взметнулось к темному небу, осветив, словно вулкан в ночи, и реку, и вражеские корабли, и леса, и горы, расшвыривая во все стороны мириады горящих обломков.
Отважный «Гельголанд», геройски сражавшийся, погиб, как герой.
Часть II
Раджа Cаравака
Глава I
Китайская харчевня
– Эй! Красавец!
– Да, милорд.
– К дьяволу милорда.
– Сэр!..
– В преисподнюю сэра.
– Ваша светлость!..
– Чтоб тебя судорога схватила!
– Мсье!.. Сеньор!..
– Вот прицепился! Скажи лучше, что это за обед?
– Китайский, сеньор, китайский, как вся наша харчевня.
– И ты хочешь заставить
– Пьяные раки Саравака.
– Живые?
– Выловлены полчаса назад, милорд.
– И ты хочешь, чтобы я ел живых раков? Чума тебе в глотку!
– Китайская кухня, мсье.
– А это жаркое?
– Молодая собака, сеньор.
– Что-что?
– Молодая собака.
– Гром и молния! И ты хочешь, чтобы я ел собаку? А что это за мясо в подливке?
– Это кот, сеньор.
– Тысяча чертей! Кот?
– Королевское блюдо, сэр.
– А эта поджарка?
– Мыши, жаренные в масле.
– Отравитель! Ты хочешь, чтоб я сдох у тебя в харчевне?
– Китайская кухня, сеньор.
– Адская кухня, ты хочешь сказать. Разрази меня гром! Пьяные раки, поджарка из мышей, жареная собака и тушеный кот на обед! Если бы здесь был мой брат, он бы лопнул от смеха. Ну что ж, не нужно быть привередами. Если китайцы это едят, то проглотит и белый.
Тот, кто говорил все это, устроился поудобнее на бамбуковом стуле, достал из-за пояса блестящий крис с золотой рукояткой, украшенной алмазами, и принялся разрезать на кусочки аппетитно пахнущую жареную собаку.
Глотая кусок за куском, он между тем принялся осматривать помещение, в котором сидел за столом. Это была комната с низким потолком и стенами, расписанными драконами, какими-то странными цветами и животными, изрыгающими огонь.
Все вокруг было занято стульями и циновками, на которых храпели китайцы с желтыми лицами, накурившиеся опиума, и столами, за которыми сидели уродливые малайцы с оливковой кожей и черными зубами, и полуголые даяки, с медными кольцами на руках и ногах, вооруженные парангами, ужасными ножами в полметра длиной, которыми, вероятно, отрезали немало голов в дремучих южных лесах. Одни жевали бетель, сплевывая на пол, другие опустошали огромные кувшины пальмового вина или рисовой водки, третьи курили длинные трубки с опиумом.
«Гм! – пробормотал наш знакомый, потроша кота. – Какие гнусные рожи! Не понимаю, как этот мошенник Джеймс Брук справляется с такими разбойниками. Он должно быть, сам отъявленный бандит, если…»
Короткий свист, раздавшийся снаружи, прервал его на полуслове.
– Ото!.. – воскликнул он. И, приложив два пальца к губам, ответил на этот свист.
– Сеньор! – выскочил трактирщик, жаривший только что убитую собаку.
– Чтоб твой Конфуций тебя повесил!
– Вы звали, мсье?
– Молчи. Жарь свою собаку и оставь меня в покое.
Мускулистый плотный индиец, почти голый, с шелковым арканом вокруг пояса и крисом, висящим на боку, вошел, обводя помещение большими черными глазами. Наш знакомец, который в это время обсасывал кошачью лапку, поманил его к себе.
– Каммамури!
Быстрый знак индийца, сопровождающийся многозначительным взглядом, остановил его.
«Какая-то опасность, – пробормотал он. – Надо быть начеку».
Индиец, немного поколебавшись, уселся напротив него. Подбежал хозяин харчевни.