Жемчужина пустыни. Любовь сквозь боль...

Гутовская Ирина

«Сорвался с цепи? Интересно, почему? Примчался ко мне не просто так… За помощью?» — женщина задумалась.

Друг — умный пёс и без причины не оказался бы тут, а его поведение вторит её внутренним ощущениям: он кружит возле неё беспокойными нетерпеливыми движениями, жалобно скулит, словно что-то хочет сказать или призывает к активным действиям.

— Жаль, говорить ты не умеешь… — Фатима присела на корточки, провела рукой по морде пса.

И тот факт, что позволяет трогать себя, тоже удивил: животные вообще недолюбливают целительницу, сторонятся и даже боятся, как будто подсознательно

чувствуют какую-то угрозу в её лице, хотя никому вреда не причиняла, а этот вовсе — всегда проявлял агрессию по отношению к ней. Стоило женщине появиться во дворе, неизменно срывался на истошный лай.

— У-у-у… — Друг завыл. Принялся лизать руки Фатимы.

— М-да… — она в растерянности.

Пёс ухватил подол платья зубами и тянет целительницу за собой.

— Ну, пойдём, раз хочешь.

Шатёр раскинут недалеко от замка, около получаса ходьбы. Фатима не сомневалась, что Друг приведёт её к дому. Когда она приблизились к воротам, увидела несколько чужих машин, а рядом лежат убитые люди — охрана, трупы свалены в одну кучу.

Наконец, целительница поняла, откуда взялась эта разъедающая тревога: совершено нападение…

«Халима… девочки… их пытались защитить и не защитили… Что с ними?» — теперь ещё сильнее переживает. По сути, о первой жене все позабыли, и никто не догадался обеспечить безопасность всех обитателей замка, никому в голову не пришло, что такое случится… а зря…

— Надо идти в город, — пробубнила целительница, озираясь по сторонам. Лишь бы её не заметили.

Одна проблема: нет ни денег, ни телефона… пешком только к утру доберётся…

«Выбора не остаётся» — и она пошла.

Пёс увязался следом.

***

— Кто вы такой? — Халима попыталась вырваться.

Этот жест разозлил мужчину. Он с силой швырнул женщину на пол, она ударилась при падении, хотя виду не подала, насколько ей больно — терпит, терпит ради дочерей.

— Кто я такой, спрашиваешь… — усмехнулся, приблизившись к ней. Смотрит с высоты своего роста: — Вряд ли моё имя о чём-то скажет… Но если так интересно, меня зовут Обейд.

— Что вам нужно? — говорит дрожащим голосом.

— Не ты уж точно… — вздохнул. — А вот жизнь твоему мужу испортить хочется. Пусть на собственной шкуре узнает и прочувствует каждой клеточкой тела, каково это — терять детей, любимую женщину… русскую забрал, значит, а старшую жену тут бросил… Не обидно быть на вторых ролях? Ну, хоть чуть-чуть?

Она промолчала на злорадный комментарий, который сводится к единственному выводу: Саиду плевать на неё. Быть на вторых ролях, как захватчик выразился, ей не привыкать.

Сейчас волнуют только дочери:

— Пожалуйста, не трогайте моих девочек. Можете убить меня… а их не трогайте… умоляю… — по щекам потекли слёзы.

— От твоей смерти никакой выгоды. Какой в этом смысл? Думаешь, муженёк будет оплакивать тебя и страдать? Не уверен. Совсем не уверен.

— За что вы мстите ему? — осмелилась спросить.

— Неважно. Главное, как я поступлю, — он прошёлся пренебрежительным взглядом по женщине. — Как считаешь, Саид оскорбится, если его жену, пусть и не любимую, поимеет другой мужчина? А лучше толпа мужиков. Желающих много найдётся.

Халима испуганно

вздрогнула, представив всё, что прозвучало… это конец — печальный и несправедливый…

Глава 47

Как только Диана уснула, Саид решил незамедлительно поговорить с отцом, поток мучительных мыслей всё равно не даёт ему покоя, и сон никак не сморит… Теперь, когда память вернулась, не может бездействовать и ждать очередного удара врагов. Хочет лично во всём разобраться, узнать подробности, в которые глава семьи не посвящал ни сына — в чём не видел смысла, учитывая состояние здоровья, ни женщин тем более, ограничившись общей информацией.

И заодно Саиду нужно рассказать всё, о чём вспомнил — предшествующие события перед аварией. Обсуждать это с женой, по понятным причинам, не стал.

Дойдя до спальни отца, он постучался, рассчитывая на то, что тот ещё не спит.

Так и получилось. Мухаммад почти сразу открыл дверь:

— Сын… — ожидаемо удивился, ведь после всего произошедшего Саид не проявлял интереса к нему, никак не реагировал и не воспринимал как родителя. — Зачем ты встал? Как чувствуешь себя?

— Я в порядке. Ты один? Не отвлекаю? — уточнил.

— Один… — отец отступил в сторону, пропуская его внутрь. — Что-то случилось? — он заметил явные перемены в поведении сына, взгляд и выражение лица тоже, как будто, другие.

— Поговорить надо, — Саид прошёл в комнату. Устроился в кресле и посмотрел со всей серьёзностью.

— Какой-то ты… не такой… — Мухаммад нахмурился. Присел напротив сына.

— Прежний? — он изогнул бровь, усмехнувшись по-доброму.

— Очень на то похоже…

— Я всё вспомнил, — твёрдо произнёс.

— Вот как… Хорошая новость, — отец улыбнулся. Хотя при этом есть тревожащий момент: сын может снова от него отвернуться. Забыть, как Мухаммад грубо обошёлся с его любимой женщиной, не просто, о прощении не стоит даже мечтать. Ядовитая вина опять накатила, гложет червём изнутри и давит тяжким грузом. — Э-э… м-нн… — замешкался.

— Не поднимай эту тему, — Саид без труда догадался, к чему он клонит. Говорить об этом неприятно. Проще не обсуждать вовсе.

— Простил? — всё-таки с надеждой спросил отец.

— Ну… — сын пожал плечами, — сложно ответить. Смешанные чувства в душе поселились.

— Да я понимаю… — расстроено вздохнул, — не объясняй.

— Ты столько всего сделал для меня: не бросил в беде, мою семью не оставил без помощи — я не могу это игнорировать. А та история в прошлом — ворошить не хочу. И Диана не держит на тебя зла — это главное. Поэтому давай не будем вспоминать. Время всё расставит на свои места.

— Мудрые слова, — такому исходу Мухаммад обрадовался.

— Теперь по делу, — Саид быстро переключился на то, что сейчас по-настоящему волнует. — Утром надо съездить за Халимой и детьми — так спокойнее, пусть будут рядом, — ему стыдно стало за те фразы, сказанные ей. Прогнал, не отдавая отчёт своему поведению. Несправедливо поступил, она не заслужила подобного отношения и не виновата в том, что он любит другую женщину, без которой не представляет дальнейшей жизни, а первая жена, по факту, не нужна.