Жемчужина Зорро

Латышева Рамина

Со звуками первого имени принцесса вздрогнула и слегка побледнела. Вновь что-то ударило ей в голову: обрывки речи, осколки лиц, обломки непонятных и разрозненных картин. В сознании вспыхнуло и тут же погасло что-то далекое и совершенно неуловимое… Что же за странное имя?

Представление второго гостя принцесса даже не смогла расслышать. Вцепившись в руку недоумевающей подруги – девушки всегда так делали, когда происходило что-то страшное, – Изабелла устремила взгляд на дверь.

Первым порог зала переступил совершенно неотразимый молодой человек с прекрасной осанкой, небрежной походкой и не сходящей с лица ослепительной улыбкой, от которой в разных концах помещения немедленно раздались призывные женские смешки и плохо сдерживаемые вздохи.

В руках он держал два нежнейших букета цветов, которые, по всей видимости, предназначались для принцессы и ее фрейлины. Зрелище было под стать всему сегодняшнему дню, но Изабелла не смогла оценить его в полной мере, потому что ее голова была занята лишь его именем.

Это он Диего де ла Вега? Но его лицо ей не знакомо… Ни лицо, ни общий облик, ни манера движения, ни эти бездонные темно-карие глаза, в которые она, сама не отдавая себе отчет, впилась взглядом, едва он подошел настолько близко, что это стало возможным. Также не навели ее ни на какие ассоциации ни сложение его фигуры, ни волосы, ни одежда. Она совершенно точно нигде не встречала его в последнее время, а это означало, что он…

– Рикардо Линарес, – подошел к подругам молодой человек и вручил им благоухающий презент, который был тут же перехвачен верной рукой прислуги и водружен в высоких ярких вазах на столы своих адресатов. – Разрешите представить моего лучшего друга, дона Диего де ла Вега, – добавил он, почти силой ведя за собой другого юношу, который, кажется, только и мечтал о том, чтобы в самое ближайшее время исчезнуть из гудящего помещения и оказаться где-нибудь в тишине и одиночестве. – Он не любит большого скопления народа и шумные мероприятия, – шепнул дон Рикардо, выталкивая вперед своего друга.

Тот был ниже ростом и вроде бы уже в плечах, хотя сказать однозначно не было возможности, потому что он постоянно сутулился и смотрел в пол. Кроме того, он непрерывно поправлял очки и пытался спрятаться за дона Рикардо так, что рассмотреть его полностью и одномоментно было чрезвычайно сложно. Все его поведение отражало крайнее неудобство, стеснительность и замкнутость. Тем не менее, он умудрился приблизиться к подругам и изобразить посильное приветствие наклоном головы вместе со всем телом.

– Он очень застенчивый, – почти неслышно бросил напоследок дон Рикардо. – А что касается неотразимых сеньорит, – пошевелил он красивыми черными бровями, – то с этим совсем беда.

Однако Изабелла не услышала последнего комментария, сопровожденного приглушенным хихиканьем фрейлины, потому что за мгновение до него дон Диего взял ее руку в свою и поднес к губам. Его прикосновение было таким же осторожным, как если бы он трогал фарфоровую статуэтку, но девушку вдруг в ту же секунду так сильно обдало огнем, что она от неожиданности вздрогнула и поспешила высвободить тонкие пальцы.

Принцесса не поняла, как дон Диего отреагировал на ее движение. Все, что у нее получилось, это с трудом отследить, как молодой человек отошел от места приветствия с тем же почтительным наклоном головы, с каким оказался у ее кресла, и проследовал за другом. И только когда они оба отдалились на приличное расстояние, Изабелла осознала, что так толком и не рассмотрела его лица. Сначала она была очень огорчена, скорее даже обескуражена тем, что этот юноша будто разгадал ее замысел, но затем на первый план вышли те несколько неподдающихся объяснению секунд и она погрузилась в созерцание.

Оба молодых человека подошли к своим местам, находящимся с двух сторон от их отцов, и сели за стол. От девушки не ускользнуло то, что дон Диего сразу же что-то произнес в сторону дона Ластиньо, однако ответа не получил. Первый помощник губернатора молча смотрел на бокал искрящегося красного вина рядом с нетронутой тарелкой угощений и медленно проворачивал в левой руке десертную ложечку. Вместо безответного друга к разговору присоединились дон Алехандро и дон Рикардо, и через некоторое время они все внимательно и незаметно для других по очереди бросили несколько взглядов в сторону

Изабеллы.

Сказать, что такое поведение со стороны сразу четырех едва знакомых людей вызвало у принцессы легкую настороженность, это не сказать ничего, однако она была не в состоянии что-либо изменить и продолжала делать вид, что увлечена разговором с Керолайн.

– Сама галантность, – шептала тем временем Керолайн подруге. – Такой милый, но… – она тут же зарделась и судорожно замусолила в руках кончик салфетки. – Первый мне понравился больше. Он такой симпатичный!

Праздник шел своим чередом. Из последующих разговоров девушки узнали, что дон Алехандро и дон Ластиньо были чрезвычайно влиятельными и богатыми людьми. Они владели десятками огромнейших плантаций и сотнями рабочих, у них были самые большие гасиенды в Эль Пуэбло, самые красивые сады на прилегающих к домам территориях, самое обширное хозяйство и, как следствие, самое большое количество слуг и личной охраны. А несколько лет назад благодаря их сильному характеру и непререкаемому авторитету вся власть Калифорнии сосредоточилась у них в руках. Дон Алехандро был избран губернатором Эль Пуэбло и одновременно стал главой совета полуострова.

Вскользь упомянув о структуре власти и ее внутренних взаимосвязях, новые собеседницы Изабеллы и Керолайн поскорее переключились на более животрепещущие темы, из которых подруги узнали, что первым красавчиком в Эль Пуэбло считался дон Рикардо, а средоточием ума всей Калифорнии – дон Диего. Последнему, впрочем, обе доньи уделили больше внимания и поведали, что юноша учился в Великобритании в течение семи лет, где с выдающимися успехами закончил тривиум и квадривиум. Его обучали лучшие профессора мира, он ассистировал на экзаменах несколько десятков раз и после окончания основной программы остался в университете еще на три года, посвятив их дополнительному образованию и написанию собственной блестящей работы, проведя в стенах Оксфорда таким образом целых десять лет.

Естественно, все было сказано под строжайшим секретом, но Изабелла с невероятным облегчением обнаружила в этом кулуарном разговоре сразу два ответа на терзавшие ее вопросы. Во-первых, она поняла, почему имя Диего де ла Вега показалось ей знакомым. Скорее всего, она слышала о нем дома от своих учителей, которые, в том числе, преподавали и в Оксфорде, ведь вряд ли увлеченные наукой люди в порыве образовательного вдохновения не поведали бы ей о столь невероятном таланте. Второе объяснение также не заставило себя долго ждать: девушка так накрутила себя за последние сутки загадкой с его именем и так взвинтила собственный интерес к его персоне, что, когда молодой человек, ничего не подозревая, наконец предстал перед ее глазами, первое же его прикосновение привело ее к этой из ряда вон выходящей буре эмоций, которой при обычных обстоятельствах, конечно, не могло бы случиться. Что же касается странных образов, связанных с его именем, то… по всей видимости, это и есть те самые рассказы о его достижениях, которые она не старалась запомнить досконально, потому что в момент повествования была занята другими учебными проблемами.

В любом случае, если все, что нашептали им с Керолайн две разговорчивые доньи, было правдой, и дон Диего действительно достиг всего, что о нем рассказывали, то он был воистину гением, и удивляться тому, что поселение работало как часы, уже не стоило.

Девушка посмотрела на объект своего исследования. Молодой человек усиленно прятал взгляд и старался быть незаметным настолько, насколько это было возможно. Его тарелка была пуста: видимо, в подобной обстановке он не мог даже есть. Кроме того, он не смотрел по сторонам и больше ничего не говорил – только слушал, что повествовал его друг, по-хозяйски осматривавший праздничный зал и приглашенных. При этом Изабелла не могла не отметить его густые черные волосы, аккуратно зачесанные назад, и его до блеска вышколенный костюм. Девушка даже немного улыбнулась: университетская дисциплина оставляла неизгладимый отпечаток.