Жемчужная бухта
Шрифт:
– Вы не… тот, кем был Лэн?
– Наемником? Нет.
– Лэн говорил, что были.
– Лэн работал на тех, кто больше платил. Когда это был Дядюшка Сэм, мы порой трудились на одних и тех же виноградниках. Потом Лэн стал действовать самостоятельно, а через несколько лет и я окончательно бросил это занятие.
– Почему? – спросила Ханна.
– Почему ушел Лэн?
– Нет. Почему ушли вы?
– Оказался недостаточно сильным.
Ханна засмеялась, но Арчер даже не усмехнулся: он сказал правду, у него не хватило сил продолжать тайные игры. Он молча переводил луч фонарика с одной кучи
– Вы серьезный, – сказала Ханна, перестав смеяться.
В холодном ярком свете фонарика его глаза напоминали отшлифованные кристаллы хрусталя.
– Некоторые могут работать в канализационной трубе и выходить оттуда с благоуханием розы, – спокойно ответил Арчер, скользя лучом по потолку. – Я не такой. Ежедневная ложь, нервные перегрузки, выбросы адреналина… – Он пожал плечами. – Все это съедало меня. Я знал, что однажды утром, посмотрев в зеркало, увижу нечто такое, от чего мне станет дурно.
В общем, ему и стало дурно, когда он заметил в себе проявление негативных черт сводного брата. Но говорить об этом вдове Лэна он не собирался.
– Я вышел из игры. Конец истории.
– Никакой слабости вы не проявили. Это поступок сильного человека, – возразила Ханна.
– Лэн так не думал.
– Какое вам дело до мнения Лэна?
– А он вам не говорил?
– О чем?
– Что он мой брат.
На несколько минут она потеряла дар речи. Правда, ее иногда разбирало любопытство, что могло их связывать, но такое даже не приходило ей в голову. Да, какое-то внешнее сходство было, однако Лэн никогда не упоминал о кровном родстве с Арчером.
Воспользовавшись паузой, тот прислушался к ночным звукам. Вроде где-то что-то стукнуло, но это мог быть лишь порыв ветра. Арчер затаил дыхание. Тишина.
– Брат?! – наконец произнесла Ханна. – Я не знала, что у Лэна была семья. Вскоре после свадьбы я спросила его о родителях, он мне нагрубил и ушел. Я осталась в Шанхае без еды и денег в комнате, за которую не могла заплатить. Китайского я не знала. Лэн вернулся только через шесть дней. Больше я эту тему не затрагивала.
Арчер надеялся, что она не заметит его бессильной ярости, хотя от правды никуда не уйти: оставив Ханну с Лэном, он словно раздел ее донага и выставил на уличную продажу в Рио. Но он все равно не мог бы скрыть от Лэна свое влечение к его жене. Это осложнило бы жизнь и ей, и ему самому.
Хотя Лэн не всегда был таким ужасным; Арчер помнил брата спокойным, терпеливым, прекрасным инструктором по выживанию. Помнил его смех и улыбку, способную растопить ледник. Светловолосый викинг, очень похожий на другого их брата – Джастина… А манера Лэна ерошить волосы была как у отца и у него, Арчера.
– Отец не женился на матери Лэна, – спокойно произнес Арчер. – Папе тогда было шестнадцать, он бунтовал против собственного отца, бешеного человека по имени Роберт Дональд Донован. Лэйла была на восемь лет старше папы, и ее интересовали банковские счета Донованов.
– Шестнадцать, – горько улыбнулась Ханна. – Наверное, опасный возраст. Когда я убежала от родителей, мне тоже было шестнадцать, и я была готова на все, даже на брак с незнакомым иностранцем. Как и поступила три года спустя.
Да,
Он направился к сейфу, возвышавшемуся посреди руин. Похоже, Лэн, бросив вызов богам моря, не предполагал, что однажды металлическая крыша его бетонной крепости скатается подобно крышке консервной банки.
– Папа оказался не столь безрассудным, чтобы жениться на иностранке, – говорил Арчер, исследуя темноту. – Несмотря на крикливую властность Роберта Донована, в его семье всегда царили мир и любовь. Вероятно, как и у меня в семье.
– Значит, Лэнла боролась за обручальное кольцо, но была отвергнута, да?
– Если бы даже папа хотел жениться на ней, в чем я сомневаюсь, то по молодости лет все равно не мог сделать этого без разрешения отца, а дедушка, разумеется, был не настолько глуп. Лэйла думала, что папе девятнадцать лет. Она взбесилась, а поскольку еще и забеременела, то потребовала денег. Когда анализ подтвердил факт отцовства Донована-младшего, дед предложил Лэйле тридцать тысяч в год, пока ребенку не исполнится восемнадцать лет, или сразу четверть миллиона наличными. Она взяла наличные и исчезла.
– А потом?
– Потом родился я. – Арчер встал на цыпочки, осветив мешанину разбитых вдребезги столов, поломанных стульев и другого мусора. – Папе было около двадцати пяти. Глядя, как я расту, он думал о сыне, которого никогда не знал, и нанял людей выследить Лэйлу. Потребовалось семь лет. К тому времени она стала законченной алкоголичкой, Лэн сбежал от нее.
– Сколько ему тогда было?
– Четырнадцать, – рассеянно ответил Арчер. На некоторых ящиках были заметны царапины, хотя ничего удивительного, ведь подвал бомбардировали поднятые в воздух металлические стулья и прочие тяжелые вещи. – Папа начал искать Лэна. Я уже окончил колледж, знал много языков и был весьма нетерпеливым, а он все продолжал искать. Я хотел странствовать, побродить по миру. Тем более что у меня теперь была цель.
– Вы нашли Лэна.
– Он вам рассказывал?
– Нет. Просто я не могу представить, чтобы вы не добились своей цели.
– А вы представьте, такое случается по пять раз на дню.
Даже чаще с тех пор, как он увидел столько лет преследовавшие его глаза Ханны Макгэрри и ее длинные голые ноги.
– Кто открывал ему верхние ящики? – спросил Арчер.
– Я. Хотя Лэн ненавидел просить меня. Как ненавидел свою зависимость от моих глаз для точной сортировки жемчужин по цвету.
– Лэн всегда предпочитал одиночество. Иногда это лучший способ выполнять некоторую работу, особенно ту, которой занимался он. Но жить так паршиво. Вы проверяли верхние ящики после его смерти?
– Да. В них было немного жемчуга, причем не лучшего.
– А что случилось с лучшими?
– Остались только пустые ящики.
– Весьма целенаправленная буря.
– И жадная.
– Где лестница, которой вы пользовались?
Ханна снова взяла его за руку, направляя луч в противоположную сторону.
– Там, за грудой ставней. Наверное, она уцелела.
– Полагаю, у Лэна имелась тут своя комната.
– Да. Она вон там. То есть была там.
Арчер взглянул на провал стены. Да, была. Когда-то. Теперь нет.