Жена байкера
Шрифт:
— Что это за место…?
Абель бросил короткий взгляд в мою сторону.
— Пещера называется — “Палабра Этэрнас”. Переводится как — “Место вечных слов”. Когда через скалу проложили дорогу, люди завели традицию оставлять здесь памятные метки. Вроде подписей или современных, наскальных следов своего пребывания.
Я внимательно слушала его, мне было очень интересно, побольше узнать об этом месте и почему он привел меня сюда?
— Я хотел показать тебе это… — сказал Абель, словно услышав мои мысли.
Он стоял у стены, прямо над провальным окном. Я приблизилась и проследила за его взглядом. На серой каменной поверхности были неровно нацарапаны слова, которым
— Мы останемся здесь навсегда… — произнесла я вслух то, что синхронно перевела в своей голове. — Когда это было сделано?
— В первый год нашего знакомства.
Я обернулась к Абелю, встретившись с его отстраненным взглядом. Моя интуиция подсказывала, что это самый подходящий момент для вопросов…
— Прайд… — это твое имя в клубе?
Он лишь коротко кивнул в ответ.
— А как… мы познакомились?
Этот вопрос был немаловажным для меня, и я с нетерпением ждала ответа.
— Мы познакомились в больнице. Это, наверное…, единственное место, где мы могли пересечься. Ты вела историю болезни Макса с ординатором.
Его лицо немного напряглось, а глаза устремились в никуда.
— Он родился тяжелым ребенком. Наркомания его матери не прошла даром. — Абель поджал губы при этом упоминании. — Он был недоношен, а его живот… внутренности были буквально наружу, когда он родился. Ему предстояло несколько тяжелых операций.
Мое лицо исказилось болью, от одной мысли, что этот светлый, жизнерадостный малыш пережил такое! В голове невольно воссоздались страшные картины, отчего в груди возникла тупая боль. Мой внутренний мир заново разворошило, от болезненных моментов, которые упустила память. Внутри защемило, словно я физически чувствовала те мучения, которые проходил Макс. Сейчас Абель говорил об этом спокойно, но тогда… как тяжело ему было пройти это испытание?
— Я не верил, что сын выкарабкается….
– Опустив глаза, Абель покачал головой. — Тогда, ты жестко вправила мне мозги, без страха нарушая границы этой гребаной, деловой формальности. Его мать была в реанимации, на тот момент и ты резонно напомнила, что если я не буду верить в него, то и он, чувствуя это, тоже не станет бороться.
В моем горле застрял ком…. Мне было очень тяжело это слушать. От одной мысли, что Макса могло и не быть, желудок скручивало, словно от удара под дых! Свинцовый осадок наполнил сердце, загоняя желание задавать вопросы куда подальше. Немного ободрял тот факт, что я была рядом, и я боролась за его жизнь….
— А дальше…? — спросила я сдавленным голосом.
— Операция прошла успешно. Он пошел на поправку, но находился в интенсивной терапии еще несколько месяцев. После такого… я впервые задумался о своей жизни и своих поступках.
Я выдохнула, мне было легче от мысли, что мучения Макса длились не долго.
— И тогда… мы начали встречаться? — предположила я.
— Нет. Макса выписали и наши пути разошлись. Хотя ты уже тогда меня зацепила, и думаю…, это было взаимно. — Он слегка улыбнулся, и серые глаза потеплели. — Иначе я не могу объяснить, почему ты решилась
— Помочь… в чем?
Абель прошелся по мне сомнительным взглядом, прежде чем ответить:
— Рок был ранен…, он… неудачно упал с мотоцикла. — Произнес он отрывисто, а я невольно напряглась, чувствуя, что он что-то недоговаривает. — У нас были проблемы со страховкой, и мало времени. Нужно было что-то решать. Я обратился к тебе без каких-либо надежд, но ты согласилась помочь. Рок до сих пор считает себя, обязанным тебе…
Я вскинула брови, удивляясь своей смелости. Словно он говорил о другой девушке, а не обо мне. Я конечно, никогда не была трусихой, но всегда жила… правильно. Уважала законы, и жила по уставу, будь то университет или школа…
— Не похоже на меня… — произнесла я вслух.
— Время меняет людей. — Сказал он просто. — Конечно, ты настаивала на госпитализации, боялась, что не справишься, но… ты выходила его, ты помогла.
Его глаза были где-то далеко, от нахлынувших воспоминаний. В голове пронеслась мысль, что он восхищается той Элией… ее храбрости, отдаче и чертам которые сейчас были мне не присущи. И было бы глупо отрицать, что меня огорчало понимание — теперь я другая! И его восхищение не относится ко мне… Подавленная неприятными мыслями, я отвернулась к стене, делая вид, что изучаю очередную надпись. В кармане Абеля завибрировал сотовый. Он взглянул на экран, и бросив короткое «Я сейчас», направился к выходу из пещеры. Я слегка кивнула, вернувшись к надписи на Латыни. Мой разум упорно воссоздавал картины прошлого перед глазами, связанные с этим мертвым языком, который в свое время мне очень тяжело давался. Я устала отгонять эти навязчивые воспоминания, и первый раз просто расслабилась, позволив себе заглянуть в забытое….
«7 лет назад…
Внушительных размеров библиотека занимала целый корпус при университете. Потерявшись среди многочисленных стеллажей, я задержалась в отделе лингвистических словарей. Медленно проходя вдоль полок с многочисленными книгами, я растерянно всматривалась в названия, которые были практически одинаковы. Задержавшись на одной довольно плотной книге, которую я скорее выбрала по цвету, чем по наполнению, я взяла ее в руки, чувствуя тяжесть гранита науки. «Латинско — английский словарь» — прочитала я на скучной, темно-зеленой обложке. Поджав губы и сомневаясь в толковости своей затеи, я открыла словарь на первой попавшейся странице. Это были слова на букву «М». Мне сразу понравился шрифт, комфортный для глаза, удобная транскрипция и незамудреное пояснение. Я остановилась на слове — «miratrix, icis f — удивляющаяся, поражающаяся или восторгающаяся», когда теплое дыхание коснулось моего уха.
— Привет любимая…
Я вздрогнула от неожиданности, резко обернувшись к смеющимся, карим глазам своего парня.
— О Господи, Тим… ты напугал меня! — накинулась я на него.
Он улыбнулся еще шире своей обольстительной улыбкой, и я не смогла сдержать своей в ответ. Тим сдержано коснулся моих губ, в приветственном поцелуе.
— Боюсь спросить, что ты тут забыла?
— Сама не знаю…, ты же в курсе, у меня проблемы с Латынью. Надо же с чего- то начать!
Он скептически глянул на забитые полки, а я прошлась по нему взглядом, отмечая, что снова любуюсь своим апполоном. Отросшие, вьющиеся волосы темно-каштанового цвета, были небрежно взъерошены. Черная майка облегала спортивную фигуру, подчеркивая его ровную осанку и плоский живот. Очерченные брови обрамляли темно-карие глаза с длинными ресницами, делая взгляд необычным и притягательным…