Жена для генерального
Шрифт:
– Хочешь предложить медовый месяц? – Мои руки со спины соскользнули на ягодицы. Забрались под юбку и стиснули упругие половинки.
– Я еще не сказала тебе «да». Это шантаж! – Аглая не сопротивлялась. Сама подставлялась под пальцы и цеплялась за плечи.
– Женщина, на тебе мое кольцо, а в соседней комнате спит моя дочь. Это не просто «да» – это «да» в квадрате. Даже в кубе!
Чувствуя, что сейчас сам задымлюсь, я усадил Аглаю на подоконник и принялся расстегивать молнию на брюках.
– Тогда мы просто
Вредная девчонка сражалась до последнего. Трусы можно было выкручивать, а она все еще спорила. Пыталась убедить меня поступить по-своему, будто бегство и правда могло помочь.
– Мы что-нибудь придумаем.
Я не стал давать напрасные обещания. Не хотелось ей врать даже ради спокойствия. В нашем прошлом хватило этой лжи во благо. Наелись оба.
А говорить, что думаю на самом деле... С этим было еще труднее.
Я прекрасно понимал Штерна, когда тот без особого энтузиазма отозвался о временном переезде. Усадьба с высоким забором и охраной была хороша в прошлом. Тогда мы имели дело с выжившим из ума старым дедом, который и не подозревал об аресте.
Та наша ссылка была страховкой на всякий случай. Сейчас ставки так взлетели, что ни в какую страховку уже и не верилось.
Ещё день назад пять директоров совершенно разных компаний бодро давали показания против бывшего партнера. Все они могли выйти на свободу к своим семьям. А сейчас вдруг стали брать на себя чужую ответственность.
Теперь им грозили приличные сроки и конфискация имущества. После такого поворота я не мог верить никому, кто находился рядом. Ни одному охраннику, ни одному водителю. Ни даже высокому забору или самым надёжным замкам.
Все, кто были у нас в резерве: бездетный и несемейный Бадоев, Зоя с собакой и Шульц, из которого срочно нужно было вытряхивать свежие улики. И кончать с Герасимовым, не дожидаясь нападения.
Вряд ли Аглае понравился бы такой расклад. Мне и самому было от него паршиво. Но альтернативу никто не предлагал.
Суперигра началась без предупреждения.
Люди Штерна наверняка уже говорили с Шульцем. Освобожденный Герасимов мог оказаться где угодно.
Все, что нам оставалось сейчас – забываться. Не думая о завтра, сжимать друг друга в объятиях, двигаться навстречу и глушить стоны поцелуями.
Никакому кофе было не сравниться. От ярких ощущений мутился рассудок. Не хватало воли страховаться, сдерживаться и осторожничать.
Лишь брать. И стараться не сдохнуть.
Биться один о другого. И гонять из легких в легкие один и тот же воздух.
Механика, а не любовь.
Забег до изнеможения.
Но, наверное, это было то, что нужно.
Спустя час, потные, уставшие, мы с трудом могли шевелить руками и ногами. Сил не хватало даже на то, чтобы перебраться из гостиной в спальню. Потому два сообщения от Штерна не вызвали никаких эмоций.
«У
Это «только лично» цепляло сильнее, чем «есть видеозаписи». Дима даже мог не присылать вторым сообщением: «Я против». О том, что это больше похоже на ловушку, чем на торг, было понятно и так.
– И что теперь? – Аглая положила голову мне на грудь. Поближе к сердцу, будто именно от него ждала ответ.
– У нас впереди целых полтора дня до встречи. – Я укрыл нас обоих пледом. – А ты так и не сказала, какую хочешь свадьбу и когда.
Утро почти не отличалось от ночи. Моя Аглая была рядом. Сонная, растрепанная, она изо всех сил сжимала подушку, принимая мои толчки. Глотала стоны и выгибалась навстречу.
Ума не приложу, как я жил целый год без таких пробуждений! Адово испытание. Еще один раз точно не осилил бы. Сам бы напросился на пулю, потому что эта спина, эти бедра, эта тонкая шея и острые лопатки действовали сильнее наркотика.
Картина перед глазами заставляла слетать с катушек.
Моя мышка.
Всегда только моя.
Доступная, открытая, задыхающаяся от такого же кайфа, как и я.
Нереально было прекратить трогать, целовать... и двигаться. Нереально хоть на миг выпустить из-под себя. Только прижимать всем весом к кровати и вколачивать в матрас.
То резко – на грани боли, то медленно – на грани мазохизма.
Самая сладкая женщина. Мозгами, телом, характером словно созданная для меня. Чувственная и настоящая наперекор своим родителям и уроду бывшему.
Любящая. Верная. Фантастическая.
Дочку расцеловать хотелось за то, что сладко спит и позволяет делать со своей мамой все, о чем мечтал. Мышцы пресса пекло огнем от напряжения. Руки скользили по пояснице, вынуждая Аглаю гнуться сильнее и принимать меня глубже.
Невозможно было остановиться хоть на миг.
Уже сам не понимал, где закончилась пытка и началось наслаждение.
Чувствовал пульсацию.
Видел дрожь освобождения.
Слышал тонкий задушенный всхлип.
И все равно продолжал.
После такого утра море было по колено. Холодный душ не смог охладить. Не верилось, что вчера были какие-то визиты и сообщения. За окном ярко светило солнце, и прошедшее казалось плохим сном. Кошмаром. Одним из коллекции.
Настроение не испортилось даже после появления в квартире гостей.
Как и обещал Штерн, Зоя приехала с вещами и собакой. Охранник вжался в стену, когда Берти оскалил пасть, демонстрируя возможности. Я сам, хоть и знал, что пес безопасен для своих, нервно дернул шеей. А моя маленькая девочка бросила все игрушки и со скоростью метеора поползла навстречу к бывшему мохнатому няню.