Жена Дроу (Увидеть Мензоберранзан и умереть)
Шрифт:
Ника быстро взглянула на Джеромо и ей очень не понравилась его довольная улыбка с которой он встретил ее взгляд.
— Прошу вас, — герцог поднял руку, приглашая состязающихся. — Кто из вас желает петь первым?
— Я уступаю первенство даме, — галантно поклонился ей Джеромо, а Нике все меньше нравились его многозначительные усмешки. Она чувствовала, что за ними скрывался, какой-то подвох.
Она вышла вперед и пробежавшись по струнам лютни, осторожно начала петь, пробуя свое залеченное горло. Она не тревожилась о том, что могла бы не спеть эту, довольно сложную, арию, просто не нужно брать слишком высоко.
В мечтах
Он сниться мне
Чудесный голос звал
Меня во сне,
Но разве может сон
Быть дня ясней?
Я знаю Призрак оперы
Живет в душе моей.
И тут Ника с удивлением услышала, что ей кто-то подыгрывает, причем подыгрывает не перевирая ни одной ноты. Повернувшись, она увидела, стоящего рядом с ней Джеромо, наигрывавшего на своей лютне с такой уверенностью, будто это он должен был сейчас выступать с этой песней. И Джеромо, наблюдая ее тихую панику, вскинув в наигранном удивлении брови, действительно начал петь. Ника спохватилась, оказывается она чуть не пропустила начало куплета.
Пускай звучит опять
В дуэте страсть
И над тобой моя
Все крепче власть
Хоть ты и прячешь взгляд,
Боясь страстей
Я знаю Призрак оперы -
Живет в душе твоей!
Откуда он знает ее? Откуда он, вообще, мог знать ее? Но тут же горько усмехнулась: Господи, так вот кто стащил дощечку на которой она записала ноты и слова. Конечно это сделал не он сам, а, возможно, мальчик слуга, что приносил завтрак. Нику прошиб пот - Джеромо, перехватил инициативу и теперь ведет их дуэт.
Взгляну в лицо твое
Дрожит любой
Я - маска для тебя
Я - голос твой
Твой - дух и голос мой
Мой - голос и дух твой
Единое
Он пел в полную силу, намного выше ее возможностей, а она невольно должна была тянуться за ним. И то, что для него было в порядке вещей, для нее переросло в катастрофу. Она просто не могла брать, своим только только подлеченным, успокоившимся горлом те высоты, которые легко брал Джеромо, отлично зная, что это выше ее возможностей. А она пела на их пределе, с испугом, глядя в торжествующие мстительные глаза менестреля, чувствуя, что вот сейчас сорвет голос. Он ждал этого. Нет, она не пустила “петуха”, а в какой-то момент, открыв рот не смогла издать ни звука, глядя на соперника широко раскрытыми от ужаса глазами. Надвигался позор провала, не говоря уже об унижениях, которые последуют со стороны его клики. Менестрель подхватил ее пение. Он прекрасно выучил сложную арию и допел ее легко и свободно. Без нее.
Я знаю Призрак оперы -
Живет в душе твоей!
Он здесь со мной!
Ей оставалось только подыгрывать ему, ожидая, что вот сейчас он отступиться, замолчит и всем станет ясно, насколько она слаба и уступает Джеромо. Однако, пока, у всех сложилось впечатление, что они поступили так намерено, поделив песню на две части, начало которой спела Ника, а закончил — Джеромо. Хорошо, что она еще не записала слова Призрака, жутким голосом требующего от Кристины: “Пой мне!”, что бы тогда, она делала. Надо сказать, что получилось здорово, если бы не пережитый Никой страх. И еще, она, терялась, не зная, как расценить поступок Джеромо: благородный соперник? Или человек, ясно давший ей понять, что в его власти было уничтожить, растоптать ее. Но, ведь, он этого не сделал, за что Ника, по видимому, должна была благодарить его до скончания века. Мер-рзавец… На ее глазах навернулись
Публика, как-то вдруг притихла и, в наступившей, тишине голос герцога произнес:
— Я ждал вас.
Ника и Джеромо, непонимающе, оглянулись: от дверей, через зал, ни на кого не глядя, шествовал Дорган. Присутствующие пребывала в легком замешательстве. На дроу смотрели с любопытством и опаской. Светлая грива волос, спускающаяся по плечам и спине, оттеняла темную кожу эльфа. Он шел легко, с достоинством, в темных простых одеждах, без своих клинков, не обращая внимание на испуганные перешептывания и растерянные лица гостей. Он подошел к подножию трона герцога и поклонился ему просто, как равному. Герцог жестом пригласил его приблизиться.
— Не скажу, что я рад видеть у себя дроу, но мне жаль, что наша предосторожность так сказалась на вас.
— Благодарю за искренность, — насмешливо отозвался Дорган. — Не каждый дерзнет сказать дроу правду в глаза.
— О!
– слабо отмахнулся старик. — Как видишь, мне уже ничего не страшно и твои угрозы ни к чему.
— Я это вижу
— Ты, тоже неважно выглядишь, дроу.
— Я беспокоюсь…
— Ты говоришь о своей жене? Ты поэтому просил меня об аудиенции?
– понимающе кивнул герцог. — Но твоя жена не может быть первой, даже принимая во внимание то, что ты, дроу.
— Я пришел не из-за нее. Позволь мне излечить твою душу.
Герцог выпрямился на своем месте.
— Что ты имеешь в виду?
— Вы судите певцов по недостижимому идеалу. Я, прав?
Герцог застыл на своем троне и, чтобы скрыть замешательство, закрыл глаза. Его мажордом сделал было движение к нему, но Дорган жестом остановил его.
В зале стояла полная тишина. Смолки даже шепотки дам, обсуждающих необычную внешность эльфа. Герцог медленно, тяжело поднял на него поблекший взор.
— Слышал ли ты, когда нибудь пение лунных эльфов, дроу? Говорят о том незабываемом впечатление, которое оно оставляет. Говорят, человек не в силах забыть их песни, потому что они крадут душу тех, кто случайно услышал их. Пение лунных эльфов, резвящихся под луной, уже ни на миг не отпускает тебя, пробуждая непреодолимое, иссушающее разум желание, вновь услышать их: хоть раз, хотя бы на миг. Человеку уже никогда, никогда больше не утолить тоски, которую они навеяли своими чарующими неземными голосами. Он страдает и чахнет, мечтая лишь об одном: услышать еще эту неповторимую музыку, эти сладостные звуки. Увы, человеческая природа не в силах, даже приблизиться к подобному совершенству. Это недостижимая мечта.
— Я слышал пение лунных эльфов, — задумчиво глядя на герцога, произнес дроу. — Им они приманивают человека, делая его душу больной. Уверяю вас, если бы ваша мечта вдруг осуществилась и вы вновь услышали бы их, это не утолило бы вашей тоски, а наоборот усилило настолько, что вы не вынеся ее, погибли.
— Знаю, — раздраженно дернулся герцог. — Ты думаешь, я не говорил себе этого, но подобные слова не приносят и крохи облегчения.
— Если пожелаешь, я исцелю твою душу. Я дроу, но мне, как любому эльфу, от рождения дан дар пения. Если конечно, на то будет твое желание, — поклонился Дорган.